Сиди Моктар в доли секунды сообразил, что просьба хирурга была тонко продуманным шахматным ходом. Хотя, на первый взгляд, его пожелание не было таким уж обременительным, но могло стать таковым со временем. В том случае, если вся компания загостится у него. И никто не сможет их выпроводить, поскольку этого не позволят непреложные законы гостеприимства. Сиди Моктар лихорадочно соображал, не проще ли ему отказаться от лупы, но это было лишено смысла. Хирург при всем народе попросил милосердно приютить их, и было бы немыслимо отказать ему. Какая точно рассчитанная комбинация! Вслух купец произнес:

— Само собой разумеется, тебе и твоим товарищам найдется место за моим столом, и, если сверх того ты ничего не хочешь за лупу, я не могу принудить тебя взять деньги. Однако разреши мне довести до конца свои торговые дела. Я приглашаю вас сопровождать меня. Позволь снабдить вас кое-чем против этого нестерпимого запаха.

Что он имел в виду, стало ясно, как только один из слуг сиди Моктара подошел к ним, держа в руках скрученные в трубочки листочки мяты, и показал друзьям, как заткнуть ими ноздри. Проделав это, они сразу почувствовали облегчение.

Затем бывшие невольники стали свидетелями ловкости и сноровки опытного купца. С помощью лупы он отсортировал десятую часть кож Али ибн Абу, который причитал, что это его доконает; потом еще раз подробнейшим образом изучил оставшиеся девять десятых и начал торговаться. Периодически прерывая торг, он делал вид, что согласен, и тут же упрямо и терпеливо начинал торговаться снова, и так до тех пор, пока доведенный едва ли не до истерики мастер в конце концов не воскликнул:

— Сиди Моктар, ты разоришь меня, но лучше я буду нищим, чем продолжу с тобой пререкаться! Я согласен на твою цену.

— Если ты принимаешь мое предложение, имей в виду, что ты должен позаботиться о том, чтобы кожи были доставлены красильщикам, — предупредил изящного вида купец.

Еще один стон Али ибн Абу был ему ответом. Скрипя зубами, мастер согласился и на это, последнее, требование.

— Следуйте за мной, — обратился довольный исходом битвы сиди Моктар к Витусу и его товарищам, — я хочу посмотреть, как дела в моей мастерской. — Он повел их на задний двор в один из переулков, где не менее дюжины мужчин сидели за грубо сколоченными столами и, склонясь над кусками кож, старательно кроили их и шили. Результатом их мастерства были желтые туфли всех размеров. Наряду с красной феской они стали символом города и продавались тысячами. — Теперь вы видите, почему я настаиваю на первоклассном товаре: только кожу без сучка без задоринки можно равномерно окрасить в шафранно-желтый цвет. И только равномерно окрашенная кожа может превратиться в совершенные туфли — обувь, достойную носить мое имя.

Он не преминул подарить каждому из своих гостей по паре таких туфель и настоял на том, чтобы они сразу же переобулись. Затем совместная процессия двинулась в сторону владений купца.

В шафранно-желтых туфлях без задников.

Насколько быстро способен восстановиться здоровый организм, получая достаточно еды, питья и сна, Витус, Магистр, Коротышка, Нгонго, Альб и Вессель испытали на себе. Их разместили в двух комнатах в той части дома, где жила прислуга, но обращались с ними отнюдь не как с дворней. Напротив, каждый день сиди Моктар приглашал их к своему столу, и не только потому, что так полагалось по законам гостеприимства, но и потому, что ему это доставляло удовольствие. Беседы с хирургом оказались на редкость интересными, не менее занимательными собеседниками были Магистр и карлик. Правда, речь горбуна сиди Моктар понимал не вполне, но малыш был большим шутником и поэтому пользовался у хозяина своего рода «свободой шута», то есть правом говорить, но не действовать. Трое других почти не принимали участие в беседах: Альб по понятной причине, а Нгонго и Вессель плохо знали арабский.

— Хирург, — начал как-то вечером сиди Моктар, наслаждаясь кальяном, — ты уже много рассказал мне о своих приключениях, и я искренне удивляюсь, как тебе и твоим товарищам удалось выстоять в них. Скажи мне, какое из твоих многочисленных похождений произвело на тебя самое глубокое впечатление?

— Самое глубокое впечатление? — Витус, задумавшись, откинулся на одну из шелковых подушек. — Трудно сказать… Самый прекрасный момент моей жизни был, пожалуй, тот, когда я после нескольких месяцев поисков смог обнять мою любимую Арлетту. Эта сцена стоит у меня перед глазами, словно все произошло вчера. Мы спешили в порт Гаваны — это столица острова Куба — поскольку знали, что там стоит парусник, на котором она собиралась отплыть в Англию. По-моему, первым его заметил Энано, и я…

— Уй-уй, — вмешался Коротышка, — я закричал: «Эй, парни! Там, впереди, смотрите! Вот он, корабль! Это он!»

— Верно, — кивнул Витус, — ты показал на мощный галеон, который должен был сняться с якоря в тот же день. У сходней толпилось много народу. Шла погрузка ящиков, тюков, бочек. На борт таскали снасти и пушечные ядра, запасные стеньги и паруса. Ну и, разумеется, самые разные товары.

Шиша сиди Моктара непрестанно булькала.

— Какие же? — заинтересовался торговец.

— Насколько я помню, красное дерево, табак, какао, звериные шкуры, амбра, сахар и многое другое.

В кальяне опять забулькало.

— Все эти товары мне хорошо известны. Лишь об амбре я никогда не слыхал. Не мог бы ты просветить меня, что это такое и каково ее назначение?

— С удовольствием, попытаюсь. — Витус протянул руку к вазе с подслащенными финиками. — Насколько я знаю, речь идет о благовонном воскообразном веществе, выделяемом кашалотами. Оно чрезвычайно дорого и служит сырьем для изготовления туалетной воды и средств парфюмерии… Но разреши мне продолжить свой рассказ. Итак, амбру также грузили на судно. По пристани разбрелись торговцы, спешащие в последний момент перед отплытием заключить еще одну сделку. Повсюду торговали сладостями, выступали фокусники, шуты, жонглеры; был даже священник, громким голосом призывавший благословение Господне на корабль. Толчея была такая, что я нигде не мог отыскать Арлетту.

— Уй-уй, толкущка, как на базаре. А потом я ее увидел. Как заору: «Вон там! Краля в зеленом, это она, она! Своей тыквой клянусь, она!»

— Точно, — подтвердил Витус. — Вскоре и я ее увидел. Она была одета в изумрудно-зеленое платье, при ней был носильщик. Я, как безумный, бросился в самую толпу. Боюсь, я тогда не слишком церемонился. Продираясь через людей, сносил угрозы и оскорбления, но мне было все равно. На трапе я ее почти догнал и окликнул по имени. Она услышала, но никак не могла меня увидеть. Я ей крикнул: «Подожди, я сейчас!» Наконец я добрался до нее. Она вдруг почему-то споткнулась, и я только и успел подхватить ее. В тот миг я был самым счастливым человеком на свете.

Да, вот так мы снова обрели друг друга после разлуки. Сколько воды утекло с тех пор… Арлетты больше нет в живых; чума, этот проклятый бич, унесла ее. И именно чума, я уже говорил тебе, побуждает меня ездить по миру, чтобы все разузнать о безжалостной болезни. Она разбила мое счастье, а теперь я хочу попытаться разбить ее. Я должен все выяснить, расспросить самых искусных врачей как Запада, так и Востока. Только тогда у меня появится шанс выиграть эту битву. Я обещал Арлетте.