Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шакир Эфсанех улыбнулся:
— Я разрешаю тебе. И мы непременно постараемся, чтобы торжество было отнюдь не скромным. Не так ли, любимая?
Амина кивнула с каменным лицом.
Ей не оставалось ничего другого, кроме как съесть еще один засахаренный фрукт.
Кальян мне что-то разонравился. Может, дело в опиуме, а может, в розовой воде. Вероятно, в розовой воде. В следующий раз попробую на цветах тамариска, это и дешевле. О чем ты меня спросил? Не выдам ли я вас? Нет, не выдам.
Вот уже три дня связанные рабы сидели в углу постоялого двора, под неусыпной охраной вооруженного погонщика верблюдов и более-менее сносно накормленные. Воду, которой они запивали свою скромную еду, им приходилось брать из бочки, деля ее с целым табуном животных. Если не брать в расчет, что с ними обращались, как со скотом, чувствовали они себя неплохо.
Правда, прошлой ночью произошел один чреватый последствиями несчастный случай: работавшее всего в нескольких переулках от них водяное колесо, обеспечивавшее бесперебойное снабжение водой всего квартала, не выдержало многолетней нагрузки и сломалось. Доставка прохладной воды прекратилась. И людей, и животных мучила жажда, и уровень воды в бочке резко снизился. Ничего не подозревавших друзей охватило беспокойство, а потом и паника, но никто не мог объяснить им причину создавшейся ситуации.
Ранним утром следующего дня солнце, как обычно, взошло из-за окрестных крыш, и жара обрушилась на рабов со всей силой. Казалось, она иссушала любую мысль, любое слово умирало, еще не будучи произнесено. На всей площади двора не было ни единого затененного участка.
— Чего бы я только не отдал за смоченный водой навес, как там, на площади в Танжере, — прохрипел Магистр.
— Уй-уй, — вяло подтвердил Энано с красным, как рак, маленьким лунообразным лицом.
Альб издал невразумительный клекот. Нгонго, никогда не отличавшийся особым красноречием, молча склонил свой мощный торс над карликом, подарив ему немного тени. Он проделывал это по несколько раз на дню, поскольку, будучи чернокожим, меньше всех страдал от жары, в то время как рыжеволосому малышу с его белой кожей приходилось хуже всех. Вессель бормотал что-то о вечнозеленых благодатных лесах Богемии.
Скоро солнце достигнет зенита и начнет мучительно медленно ползти на запад, пока наконец не скроется за крышами и не уступит место прохладе.
Витус тоже страдал. Люди и животные были больше не в состоянии подобраться к оставшейся в бочке воде. Их решили уморить от жажды? Молодой человек с трудом поднял голову и заметил, что число животных во дворе караван-сарая резко сократилось. Оставшаяся скотина ревела от жажды. Куда делись другие? Уж не сдохли ли от недостатка воды? Тогда где же их околевшие туши? Их что, уже успели убрать?
Ленивое течение его мыслей прервало неожиданное появление незнакомого мальчика. Он вежливо поклонился и сказал:
— Я ищу человека, который часто щурится.
— Человека, который часто щурится? — недоуменно повторил Витус. — А, тебе, наверное, нужен Магистр. — Он показал на друга.
Мальчик снова поклонился и поздоровался.
Магистр пробормотал в ответ слова приветствия, разглядывая пришельца красными воспаленными глазами. Словно в подтверждение того, что он и есть тот, кого ищут, маленький ученый сощурился.
После этого произошло нечто удивительное: мальчик вытащил острый кинжал и несколькими ударами рассек веревки на руках Магистра.
Тот совсем оторопел.
— Премного благодарен, сын мой, — хрипло произнес он. — Чему обязан?
Запинаясь, мальчик ответил по-испански:
— Это для тебя. — Он вытащил из складок своей одежды завернутый в папирус сверток и протянул его Магистру. — Открой. Мне велели дождаться, когда ты откроешь.
— Велели? Кто велел?
— Я не имею права этого говорить.
Магистр начал потихоньку оживать.
— А кто разрешил тебе разрезать мои веревки? — попробовал узнать он.
— Этого я тоже не имею права сказать.
— Магистр, смотри, наша охрана исчезла! — вдруг подал голос Витус.
— Человек с мушкетом? — маленький ученый растерянно заморгал. — Может, мочится где-нибудь, по обыкновению на корточках, как все погонщики?
— Нет-нет, он исчез! — Впервые за весь день Витус поднялся в полный рост и протянул мальчику свои связанные руки. — Освободи и меня.
Тот нерешительно помялся.
— Вообще-то у меня задание разрезать веревки только тому, кто часто щурится, — пробормотал он, но все же выполнил просьбу.
Освободив по очереди всех рабов, он опять попросил Магистра открыть сверток.
Тот, тоже успевший подняться, повозился немного с ленточкой, потом стянул ее и развернул упаковку. На свет показались книга и письмо.
— Ну надо же! — воскликнул Магистр. — Какой милый сюрприз. Только, к сожалению, я не смогу прочесть ни то ни другое. Все по-арабски. Сын мой, а ты как посланец не можешь помочь мне?
— Боюсь, что нет, господин. Я тоже не умею читать. Знаю только, что книга — это наш священный Коран.
— Коран?! Кто, ради всех святых, посылает мне Коран? — Заинтригованные друзья окружили Магистра, который несколько раз перелистал всю книгу, но так и не обнаружил ни одной знакомой буквы.
— Мы в Фесе открываем книгу с другой стороны, господин.
— Как? Ах да, я слыхал об этом. Только что толку? Откуда бы я ни начинал, повсюду непонятные для меня письмена. То же самое и с запиской.
Все склонились над красивой, непонятной вязью. Витус заметил:
— Нам нужно найти кого-нибудь, кто бы смог прочесть письмо. Стало быть, мы должны покинуть двор. — Он поднял глаза и, к своему изумлению, обнаружил, что мальчик бесследно исчез. Его наконец осенило: то, что кто-то развязал их, исчезла охрана и — он только сейчас это осознал — со двора ушли все верблюды, свидетельствовало лишь об одном — караван хабира хаджи Абделя Убаиди тронулся в обратный путь. Они отправились назад, в Танжер.
А рабы отныне свободны!
— Мы свободны! — крикнул он. — Свободны, свободны!
Прошло еще какое-то время, прежде чем остальные смогли проследить за ходом его мыслей, и двор караван-сарая огласили восторженные крики.
— Ну и что дальше? — спросил всегда практически мыслящий Магистр, когда первое волнение немного улеглось. — Что с нами будет? Наши головы посыпаны пеплом, и у нас нет ни одного захудалого мараведи, или как там называются местные гроши. Кроме того, мы вообще не ориентируемся в Фесе. Лучше уж нам остаться здесь.
— Нет, мы уходим, — решительно возразил Витус. — И немедленно. Не хочу, чтобы кто-нибудь сейчас нагрянул и вообразил, что имеет право задержать нас по какой-нибудь причине.