– Благодарю тебя, – грек опустил взор. – И в благодарность за мое спасение позволь отдать тебе некую вещь, наделенную великой властью и необычайной ценностью!

– Что это? Не святые ли мощи? Я слышал, что здесь, в Константинополе, имеется немало подлинных святынь. Кто-то говорил даже о голове Иоанна Крестителя…

– Нет, это не мощи, – ответил грек. – Но ты не будешь разочарован, добрый господин! Только лошадь тебе придется оставить.

Граф огорчился: его добрый конь преодолел с ним немало опасностей и трудов, переплыл на корабле два моря… Но слова грека заинтриговали его, он спешился, потрепал коня по загривку и отпустил.

– Жаль будет, если ты не сдержишь своего обещания! – проговорил он не то с сожалением, не то с угрозой.

– Не беспокойся, добрый господин! – Грек повернулся и зашагал к одной из колонн в глубине собора.

Возле этой колонны он опустился, нащупал щель между плитами пола и попытался поднять одну из плит.

– Помоги мне! – повернулся он к графу.

Граф огляделся: крестоносцы ползали по храму, как насекомые, что-то выковыривая и выдирая из стен, поэтому никто не обращал на них внимания. Он опустился на одно колено, и вдвоем с греком они подняли плиту.

Под ней открылось темное пространство. Вниз, в глубину, вели стертые каменные ступени.

– Я пойду первым, – предупредил грек, – поскольку знаю дорогу. Следуй за мной, добрый господин, только закрой за собой люк – лишние глаза нам ни к чему.

Они спускались по ступеням в полной темноте. Граф, чертыхаясь, ощупывал ногой дорогу, надеясь, что не сломает шею на этой лестнице.

– Подожди минутку, добрый господин! – донесся из темноты голос грека. – Где-то здесь должен быть припрятан факел и кремень с кресалом…

Через минуту впереди графа вспыхнул дымный, коптящий факел, осветив подземелье.

Граф ахнул от изумления: здесь, под основанием огромного собора, был как бы еще один собор, гораздо больший. Во всяком случае, перед ними в темноту уходил целый лес странных колонн. Но эти колонны упирались не в каменный пол и не уходили корнями в землю, как деревья в обычном лесу: они стояли как бы по колено в воде, в огромном озере, которое простиралось под землей, насколько хватало глаз.

– Это – городское водохранилище, – пояснил грек. – Отсюда жители Константинополя брали воду для полива своих садов. Отсюда же взяли ее для тушения пожаров, поэтому сейчас воды гораздо меньше, чем обычно, и мы сможем пройти вброд.

– Что же, мы так и пойдем с тобой через весь город по воде?

– Нет, добрый господин, неподалеку отсюда начинается сухая галерея. Кроме того, наш путь не так и далек.

Действительно, пройдя немного по подземному озеру, грек вывел своего спутника к ступеням, которые поднимались из воды к небольшому круглому туннелю в стене.

– Теперь, добрый господин, тебе придется немного смирить свою рыцарскую гордость! – с едва заметной насмешкой произнес грек. – Эта галерея низкая, и ты должен будешь склониться.

Он опустил голову и шагнул в туннель, освещая путь перед собой факелом. Граф последовал за ним.

Так они шли несколько минут. Наконец грек облегченно вздохнул и распрямился: низкая галерея закончилась, приведя их в большой круглый зал.

Грек поднял факел над головой, освещая помещение, куда они попали.

Круглая пещера поднималась над ними, как церковный свод, но на стенах ее были не иконы, не изображения святых. Все стены пещеры усеивали, словно пчелиные соты, небольшие ниши, в каждой из которых едва поместился бы лежащий человек. Приглядевшись внимательнее, Симон де Брасси понял, что в этих нишах и вправду лежали люди, люди, давно уже умершие, но не истлевшие и не рассыпавшиеся в прах, а высохшие, как мумии в египетских захоронениях.

– Что это? – спросил граф, невольно понизив голос из уважения к мертвецам.

– Это – склеп, подземное кладбище для монахов и знатных горожан, – ответил ему грек. – Здесь похоронены и мои предки, и сам я надеялся когда-нибудь найти упокоение в этом склепе. Правда, теперь я уже ни на что не надеюсь…

– Здесь и находится та важная вещь, о которой ты мне говорил? – спросил граф в нетерпении.

– Обожди немного, добрый господин! – Грек еще выше поднял факел и вдруг свистнул особым образом, как будто подзывал собаку.

Тут же из одной ниши выскользнула тощая сгорбленная фигура, закутанная в полуистлевшие лохмотья.

Граф невольно вздрогнул: он вообразил, что ожил один из здешних мертвецов.

Могучий и храбрый воин, Симон де Брасси не боялся живых, но, как всякий христианин, опасался козней дьявола. И боялся нечистой силы и оживших покойников. Его испуг был тем более оправдан, что появившееся перед ним существо и вправду мало отличалось от иссохшего покойника. Руки и ноги его выглядели тощими и кривыми, как ветки дерева, голова, обтянутая сухой, как пергамент, кожей, больше напоминала голый череп. Казалось, это существо было таким старым, что давно уже пережило собственную смерть, и в нем почти не осталось признаков жизни. Только отвратительные белесые пятна покрывали его кожу, и граф попятился, узнав страшные признаки проказы.

– Кто это? – спросил он, схватив своего спутника за плечо. – Живой человек или обитатель могилы?

– И то, и другое! – усмехнулся грек. – Это живой человек, но, как ты видишь, обитает он именно в могиле…

– Как может жить здесь живое существо? – граф содрогнулся, представив дни и ночи в вечной тьме подземелья.

– Ему, добрый человек, безразлично, где жить – под солнцем или в обители вечной тьмы. Ведь он совершенно ничего не видит…

Он немного опустил факел, осветив лицо живого мертвеца, и граф увидел в свете этого факела пустые белесые глаза слепого.

– Кроме того, он живет здесь уже очень давно и не знает другой жизни. Мой отец и мой дед видели его, и уже в дни их молодости он был так же стар, как сейчас. Пищи ему требуется очень мало, он живет тем, что приносят редкие посетители склепа, а воды здесь достаточно…

– Это ты, господин Никодим? – прошелестел голос слепого, и лицо его повернулось к огню факела, как к солнцу. – Я чувствую, ты очень встревожен… А кто этот воин, которого ты привел в мое убежище?

– Это добрый господин, который спас мою жизнь, – ответил грек с невольным почтением. – Наверху творится ужасное: крестоносцы уничтожают город, как саранча…

– Этот город пережил на моей памяти не одно нашествие. – Слепец немного отступил, сложив на груди иссохшие руки. – Переживет и это. Для чего же ты привел сюда одного из них?