Под воздействием его неотрывного взгляда она ощутила в себе новую силу.

Это было что-то новое. Ей никогда не приходило в голову, что можно себя ласкать, и тем более — позволить кому-то наблюдать за этим. От собственных прикосновений ее соски затвердели и заныли.

Скользнув вниз, руки без труда нашли разгоряченную плоть. Эффект превзошел все ожидания.

— Продолжай, Гейл. Делай с собой то, что делал я.

И снова она безошибочно поняла все нюансы игры и представила, что это его руки ласкают ее.

Она не стыдилась, потому что он не сводил с нее глаз. И его глаза выражали сладострастие и одобрение. Такой всесильной Гейл еще никогда себя не чувствовала — королева в крохотном царстве эротики, но тем не менее королева.

Неожиданно проскакивающие то здесь, то там электрические искры вспыхнули взрывом ощущений, и Гейл, откинувшись назад, отдалась мерцающим волнам экстаза.

— О небо… — Она упала на Роуэна бесформенной массой. — А как же твое удовольствие, Роуэн?

— Это тоже удовольствие, Гейл, хотя, возможно, ты права. Не думаю, что смогу и дальше продолжать играть роль зрителя.

Он резко сел и, переключив все внимание на свою обольстительницу, толкнул ее на узкую кровать. Рассыпавшиеся вокруг головы волосы сделали Гейл похожей на плавающую в воде Офелию.

— Я получу наслаждение.

Вид богини, которая, стоя перед ним на коленях, испытала оргазм по его команде, привел Роуэна в состояние благоговейного трепета. Доверие Гейл, всецело отдавшейся на его глазах своей страсти, стало актом повиновения и доставило ему истинное удовольствие. Его тело жаждало облегчения, но он не торопился закончить интерлюдию, чтобы вновь вернуться в ожидающий их мир.

Нежно потеребив зубами пальчики ее ног и пощипав подошвы, Роуэн поднимался выше, прокладывая по пути дорожку из поцелуев. Помедлив немного в области коленей, достиг округлости бедер.

— Это небесный рай, — вырвался вздох у Гейл.

С лукавой улыбкой он перевернул ее на живот. Издаваясь от новых ощущений, она вопросительно взглянула на него через плечо:

— Что ты задумал?

— Предпочитаешь на спине? — Не дожидаясь ответа, Роуэн перевернул ее на спину и раздвинул ноги, чтобы подразнить то, что скрывалось между ними. — Так лучше?

— Роуэн! — хихикнула Гейл. — Щекотно!

Звук ее смеха обрадовал его, и эта радость стала предвестником того, что последовало.

— Вы слишком серьезны, мисс Реншоу. Возможно, это как раз то, что вам нужно в преддверии дальнейшего?

Когда на смену его языку пришли пальцы, Гейл уже не имела сил остановить волшебную пытку, делавшую ее покорной.

Гейл не помнила, когда в последний раз испытывала радость от щекотки, и изо всех сил старалась не кричать. Это было похоже на детство, хотя прикосновения его рук и работа пальцев были далеки от невинных. Прикусив щеки, чтобы не визжать, Гейл отчаянно брыкалась в попытке избавиться от мучивших ее рук.

— Хватит, Роуэн, хватит! — взмолилась Гейл.

«Никогда не хватит». Роуэн хмыкнул, но уступил ее мольбам, чтобы прижаться к набухшей плоти губами.

— Вот что мне нужно. Испить тебя.

Растягивая удовольствие, он медленно лизал ее восхитительную амброзию, вдыхая сладостный аромат и охлаждая дыханием ее горящую кожу, пока не осознал, что она готова.

Тогда он приподнялся над ней и, накрыв своим телом, поцеловал в губы, давая ей ощутить собственный сладковато-солоноватый привкус. Гейл сделала попытку обнять Роуэна ногами, но он не позволил, перевернув еще раз на живот, после чего, приподняв, поставил на колени. Его твердая плоть пульсировала в одном бешеном ритме с его гулко бьющимся сердцем.

Стоя перед ним на четвереньках, Гейл в предвкушении ждала продолжения. Еще не до конца оправившись от недавно пережитого оргазма, она чуть не закричала, ощутив его прикосновение.

От решительного, резкого движения, которым Роуэн завладел ею, железная кровать жалобно скрипнула. Но, дотянувшись до него рукой, Гейл твердым жестом настояла на продолжении. И он продолжил древний танец, стирающий все представления о логике.

Обняв Гейл за талию, Роуэн выпрямился. Прильнув к нему спиной, она откинула голову ему на плечо. Удерживая ее вертикально, он позволил Гейл найти равновесие, и в этом плотном слиянии они стали единым организмом, объятым страстью.

Его руки, удерживая и лаская ее тело, неумолимо приближали Гейл к развязке. Чувствуя приближение новой кульминации, она дрожала. Видя, что Гейл балансирует на грани, он подтолкнул ее к оргазму, стиснув алеющие вершины груди. Выкрикнув его имя, Гейл в полуобмороке обмякла.

Цивилизованный мир вокруг померк. Отбросив всякие претензии и нежность, Роуэн завис над бездной. Подогреваемый страстью Гейл, он признал ее главенство, когда жгучие спазмы оргазма потрясли его тело.

Сладостный экстаз мог сравниться лишь с падением в зеленый лед изумрудов…

«Если бы за это пришлось расплатиться смертью, я встретил бы ее с улыбкой на лице».

Потом, когда она спала, Роуэн осторожно убрал с ее щеки черный шелк волос и поднес длинную тяжелую прядь к губам, чтобы вдохнуть цветочный аромат ее волос.

«Она подобна орхидее, экзотической и прекрасной, но в попытке удержать ее мужчина может погубить себя».

В том странном положении, в котором оказался он со своей ученицей, Роуэн не видел советчика, которому мог бы внять, выбирая дальнейший путь. Настаивать на браке он опасался из страха потерять ее навсегда. Мисс Гейл Реншоу оставалась для него загадкой. Отказываясь принять респектабельную жизнь, которую он был готов ей предложить, она в то же время боялась, как бы их не застали в одной постели и не приняли ее за его содержанку. Она была такой же заложницей страсти, как и он сам.

«Добровольная заложница желания — пока».

Она просила дать ей время, чтобы привыкнуть, а он стремился завоевать ее всю без остатка, включая сердце, разум и тело.

«Но времени у меня, возможно, как раз и нет».

Сжимая ее в объятиях, он смотрел, как она спит, озаренная призрачным светом лунного сияния, проникающего в окна. С его стороны было эгоистично задерживаться здесь. Он знал, что должен осторожно выбраться и вернуться до рассвета к себе, чтобы никто не заметил, что он в неурочный час не в постели.

Через неделю наступало полнолуние, и потребность держать Гейл рядом и в безопасности была такой же реальной и ощутимой, как и страх, который он когда-либо испытывал в жизни.

«Было сказано, что один из нас падет. Может, стоит держаться от нее подальше, чтобы уберечь от беды, если одному из нас грозит опасность? Или, напротив, спрятать за свою спину, чтобы защитить от любой внешней силы? Будь я проклят, если сделаю это! Будь я проклят, если не сделаю!»