Ц в е т о ч н и ц а  и  Ш а н д о р.

И не только из стихов поэта,

А из камня, из травы, из света

Поднимается живая мысль.

В с е  в м е с т е.

Не транжирь отпущенные годы,

Помни, как добились мы свободы,

Защищай свободу и борись!

З а н а в е с.

Ласло Немет

БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ{36}

Перевод Н. Денеш.

Действующие лица

Э р н ё  Б о д о р.

К а т а — его жена.

В и ц а — его дочь.

П е т е р — его сын.

А н д р а ш  С и л а ш и — учитель-пенсионер.

Г а р а — домоуправ.

К л а р а — уборщица.

Л и д и  М э с л е н и — студентка.

В е р а — подруга Лиди.

К а р ч и  В о г е л — жилец.

Ш а н д о р  Т о т — его друг.

С л е с а р ь.

Действие первое

Кабинет в доме Бодоров, окна выходят на улицу. Слева сплошная стена с установленными на металлических подставках книжными полками, посередине большой проем для раздвижного рекамье. В глубине вход в холл. Справа посредине дверь в детскую. На этой стене также книжные полки. На переднем плане справа в углу у окна большой письменный стол, по обеим сторонам его — стулья. В другом углу цветы: рододендрон, санзаверия. Слева от двери, ведущей в холл, небольшой стол и два кресла. Судя по обстановке, люди прожили вместе годы, но их вкусы и интересы различны. На книжных полках слева стоят беллетристика, книги по экономике и технике, некоторые из них без переплета, видны несколько библиофильских изданий, плашмя лежат альбомы с репродукциями. Эта стена — яркое пятно, с которым хорошо гармонирует желто-красная обивка кресел и светлая мебель. Справа в отдельном шкафу главным образом естественнонаучные труды в более солидных темных переплетах, рядом большой, покрытый стеклом письменный стол со старомодным креслом. Справа на столе груды книг, папки, у противоположной стороны стола скамеечка для ног. При поднятии занавеса  К а т а  стоит у письменного стола, по всей вероятности, она только что вошла, потому что сумка ее, полная продуктов, лежит на столе. Она просматривает различные открытки и пригласительные билеты, не поднимая их со стола. Затем, резко отбросив их, страдальчески прижимает ладони к вискам.

В и ц а (выглядывает из соседней комнаты и с умоляющим видом протягивает ей белую нижнюю юбку, затем вытаскивает из-за спины гладильную доску). Ма-а-ам!

К а т а. Может, ты хоть раз сама выгладишь?

В и ц а. Но ты же знаешь, что я не умею.

Ката берет гладильную доску и устанавливает ее между письменным столом и придвинутой к нему подставкой для цветов.

В и ц а. Я так тебя ждала… Думала, забудешь, что мне нужно идти на свидание.

К а т а. Петер дома?

В и ц а. Петер? Да-а, дома.

К а т а. Он занимается?

В и ц а. Лежит на диване и читает какую-то пьесу.

Раздается звонок в дверь, В и ц а  выбегает, оставляя дверь открытой.

К а т а (включает утюг и расправляет на гладильной доске юбку). Кто это? Папа?

В и ц а (входя). Какой-то дяденька. Говорит, твой старый знакомый…

К а т а. Мой?

За Вицей входит  С и л а ш и.

(Взглядывает на него, ставит утюг на доску.) Простите, вы по какому делу?

С и л а ш и. Прошу прощения, что не представился. Мне было интересно, узнаете вы меня или нет…

К а т а. О, конечно… Ваш голос мне сразу…

С и л а ш и. Я всегда любил такие эксперименты и в жизни…

К а т а (взвизгивает). Господин учитель! Дядя Банди… (Оставляет утюг на доске и идет к Силаши; с минуту колеблется, обнять ли его, но затем горячо пожимает ему руку обеими руками.)

С и л а ш и. Я думал, в этой маскарадной маске, которую надевает на нас старость…

К а т а. О нет! Вы не правы… Просто это от неожиданности. Сколько лет мы не…

С и л а ш и. Двадцать три…

К а т а. Как только я услышала ваш голос… Нет, ни за что на свете не соглашусь, будто я не узнала вас. Ведь вы почти не изменились. (Смотрит на него.) Я уже давно привыкла к вашей седине.

С и л а ш и. Да и кое к чему другому…

К а т а. Я, наверно, изменилась куда больше…

С и л а ш и (смотрит на нее). Нет. Только, пожалуй… больше стали походить на самое себя. Вы скинули…

К а т а. Молодость?

С и л а ш и. Которая уже и тогда служила вам маской… Кажется, что-то горит?

К а т а (хватая утюг). Ну конечно…

В и ц а (испуганно). Моя юбка?

К а т а. Нет, не юбка… Дядя Банди столь же наблюдателен, как и раньше на уроках физики…

В и ц а. Мамочка… Мне нужно собираться… Ты ведь выгладишь… (Показывает на юбку и выходит.)

К а т а (с некоторой досадой). Ладно, ладно… Выглажу… (Выворачивает юбку.) Я уже привыкла, что даже в праздничные дни мне преподносят подобные сюрпризы… (Со смехом, Силаши.) Остаться в субботу вечером дома, с ее точки зрения, — моральное самоуничтожение.

С и л а ш и. И, разумеется, нижнюю юбку-колокол может выгладить только мамочка.

К а т а. О, вы так разбираетесь в моде?

С и л а ш и. Кто был учителем в женской гимназии…

К а т а. Тогда мы этого не замечали.

С и л а ш и. Или я так ловко это скрывал… Когда я иной раз по утрам прохожу мимо женской гимназии и думаю о своих коллегах, которые спустя несколько минут начнут там урок, то невольно обращаю внимание на фигурки сегодняшних девочек, спешащих в школу.

К а т а. И все же вы им изменили. Сами попросились к мальчикам…

С и л а ш и. Да, последние двадцать лет я преподавал в Сентеше.

К а т а (задумчиво). Должно быть, у вас на то была причина… Но вам следовало бы сохранить привязанность к нам, своим старым ученицам. Мы так ждали вас на нашей встрече в день десятилетнего юбилея. Весь смысл этой встречи был в том, что и вы пожалуете…

С и л а ш и. Да, помню, мне в тот день позвонили с утра. Можете представить, какой это был для меня соблазн…

К а т а. Мы были так огорчены…

С и л а ш и. Я все учел… И ту сердечную боль, которую я мог бы причинить кое-кому своим приходом…

К а т а. А сейчас? Что вы делаете в Будапеште? Уж не откомандировали ли вас на курсы повышения квалификации?

С и л а ш и. На курсы? Нет, меня уж больше не пошлют на курсы. Увы, я пенсионер. А в Будапешт я переехал в семью дочери.

К а т а. Как, она уже замужем? Маленькая…

С и л а ш и. Эмма… Да, замужем. Вышла за моего молодого коллегу. Даже их сынишка уже в таком возрасте, когда дедушка может быть столь же заботливой няней, как и бабушка.

К а т а. А бабушка… тетя Бора?

С и л а ш и. Она навсегда осталась в Сентеше… Рак… Так что маленькому Банди приходится довольствоваться моим обществом…

К а т а. Это единственное, в чем я завидую вашему внуку, — у моих детей нет такого деда.

С и л а ш и. Но ваши дети уже большие. Эта девочка…

К а т а. Она младшая. Тем более. (С наигранной живостью.) Я даже не могу выразить, как вы осчастливили меня своим посещением. Как я ждала, что вы