– А, Ренфрау. Не такой уж и благородный господин, значит. Сколько времени вам потребовалось, чтобы пробраться мимо всех тех, кто не дает мне узнать, что творится в мире?

– Не так уж и много. У меня язык хорошо подвешен. Если я говорю, что вести важные, ко мне прислушиваются.

– Тогда расскажите свои важные вести.

Ренфрау многозначительно посмотрел на Консента.

– Он все равно все узнает уже через несколько минут.

– Может, хотя бы воспользуемся тихой комнатой? Чтобы через несколько минут об этом не узнали вообще все? Кое-кому знать совсем не следует.

– Титус, что думаешь? У нас тут рядом есть одна подходящая каморка. Ренфрау, во дворце тихих комнат полно. Антипатриархи, что вполне объяснимо, страдали паранойей.

Титус Консент Ферриса Ренфрау не знал, но слышал о нем. Сейчас он, понятное дело, гадал, откуда Хект знает главу имперских шпионов.

Пайпер запер дверь маленькой комнатушки, которую чаще использовали для встреч с дамами, нежели для тайных переговоров.

– Тесновато, – заметил Ренфрау.

– Чем скорее выложите мне свои вести, тем скорее выберемся отсюда.

– Умер Непримиримый. Твой старый приятель Бронт Донето обставил все так, чтобы сделаться преемником. Коллегия выберет его во время второго голосования. Сюда выслали гонца с буллой, составленной от имени принципатов: тебе приказано забыть о повелениях Непримиримого и предоставить свои войска в распоряжение арнгендцев. Пока еще булла не имеет законной силы, но будет иметь, когда закончится междувластие и Донето полностью вступит в свои права. Как только это произойдет, Томлин Эрготен сменит тебя на твоем посту.

– Что еще за Томлин Эрготен? Подарочек из Братства? Я вроде бы знаю всех важных людей в Фиральдии.

– Томлин Эрготен – вымышленное имя, которое придумали, чтобы защитить Пинкуса Горта. Кое-кто опасается, что ты воспротивишься, когда узнаешь, что тебя заменят Гортом.

– Кое-кто – это Бронт Донето?

– Именно. Этот тип к тебе неровно дышит.

– Погодите-ка, – вмешался Титус Консент. – Междувластие длится двадцать шесть дней. Когда умер Непримиримый?

– Часа четыре назад.

Консент удивился, но, увидев выражение лица Ренфрау, на расспросы не осмелился. Он прекрасно понимал, когда не стоит тратить понапрасну время и силы. Ренфрау не станет ничего объяснять. И главный патриарший шпион кивнул, предоставляя задавать вопросы своему командиру.

Хект сохранял хладнокровие. Хотя удавалось ему это с трудом.

Куда же запропал Кловен Фебруарен, когда он так нужен?

Старика уже лет сто не видно.

– Томлин Эрготен… какое странное имя.

– Похоже на название какой-нибудь болячки, – поддакнул Ренфрау.

– Интересно, где они откопали это имечко? – (Хотя сейчас не до любопытства.) – Сколько времени потребуется, чтобы доставить приказ сюда?

– У тебя есть план?

– Скорее, красивый жест. Пусть этот мир все же чуть изменится по воле Непримиримого.

Почивший патриарх едва ли мог выбрать более провокационное имя – хотел, чтобы все знали: он готов наперекор всему с оружием в руках отстаивать истинное предназначение церкви.

– Расскажи хотя бы в общих чертах, – предложил Ренфрау. – Может, я смогу как-то помочь.

– Я могу сокрушить направляющихся сюда арнгендцев. Захвачу рыцарей и потребую выкуп. Чтобы хоть как-то обеспечить моих людей, когда они останутся без работы.

– Гонцов можно задержать. Но твоим людям вовсе не обязательно оставаться без работы. Возьми их с собой.

– С собой? Куда?

– Не скромничай, главнокомандующий. Императрица желает, чтобы ты возглавил поход в Святые Земли. Какая ирония, какой поворот! Прими ее предложение. Бароны, конечно, молчать не станут, но Катрин похожа на Свирепого Малютку Ганса. Она добьется желаемого. Если согласишься, сможешь взять и своих людей.

У Пайпера Хекта не было никакого желания возглавлять очередной священный поход.

– Я бы сказал, выбора у тебя особого нет. В патриарших владениях на службу тебя не возьмут. Бронт Донето, по всей видимости, затаил на тебя зуб, да еще какой.

– Знает, что я не стану выполнять его волю вместо воли церкви.

– Именно. Вот и хорошо.

Титус что-то пробурчал. Имперский шпион ему явно не нравился.

– Вы говорите от имени императрицы? – поинтересовался Хект.

– Она еще не слышала вестей.

– Тогда посмотрим, что скажет, когда услышит, – решил Хект, взмахом руки призывая Консента к молчанию.

– Замечательно. – Ренфрау чуть поклонился с едва заметной издевкой. – В общем и целом можешь делать с Анной Менандской, что задумал. Если ее военачальники продемонстрируют свою обычную чудовищную несостоятельность.

Ренфрау еще раз склонил голову в полупоклоне и вышел.

– Что это было, Пайпер? – поинтересовался Консент.

Хект вопросительно хмыкнул.

– Этот человек сказал многое, не сказав при этом ничего. Если вы понимаете, о чем я.

– Да. Беда в том, что я сам чересчур прост, чтобы все это понять.

Консента его слова не убедили, но развивать тему он не стал. Титус хорошо знал своего командира.

– Мы вот-вот станем имперцами?

– Возможно. Нам о своей армии думать надо.

– Армии-то как раз ничего не грозит. Со службы вылетят лишь те из нас, про кого Бронт Донето точно знает: к рукам не приберешь.

Консент прав. Несколько высших офицеров были рыцарями из Братства Войны. Если Бронт Донето договорился с Братством, а это вполне вероятно, Пинкусу достанется готовый штаб.

– Нужно поразмыслить надо всем этим, – продолжал Консент.

– В каком смысле?

– Донето, как выясняется, только и ждал смерти Непримиримого, у него все было на мази.

– Похоже на то. Но он не получит полной власти, пока не окончится положенный траур.

– Разумеется. Но я вот что думаю: если он уже и выборы успел подстроить, не исключено, что подстроил и что-нибудь еще. Например, договорился с Анной Менандской. Ему, как и любому другому патриарху, понадобятся деньги. Жадные и алчные всегда мечтают обобрать Коннек.

– А у Донето с Коннеком к тому же старые счеты. Отправлю послание графу Реймону.

– Хорошо. А я пока приготовлюсь к приходу арнгендцев. Может, они потому так долго тянули – ждали вестей о смерти патриарха.

Хект сильно в этом сомневался. Арнгендцы тянули потому, что им вовсе не хотелось тащиться в Коннек. Они ждали, когда истекут сорок дней, и надеялись, что не придется проливать кровь за Менандскую Шлюху.