Но договорить аль-Адил не успел, его слова заглушил громоподобный грохот. Башня содрогнулась, застонали камни, взметнулась пыль.

Послышалось громкое лошадиное ржание. И крики людей. Или же одного человека.

Ализарин вернулся на балкон.

Все четверо всадников лежали на земле. Двое не шевелились. Волшебник вопил. Второй раненый молча пытался приладить к запястью оторванную правую ладонь.

Две лошади мчались прочь, одна из них ковыляла на трех ногах, но, по всей видимости, выстрелом животных не задело. Хромая кобыла, наверное, поранилась, убегая. Двое павших скакунов стояли впереди и заслонили лошадей позади себя, но всадников не защитили.

– Превосходно, – обрадовался Ализарин, хотя он и скорбел о погибших ша-луг: хорошие воины всего лишь оказались в плохом месте с плохим человеком. – Давайте посмотрим, удастся ли спасти колдуна. Из него получился бы занимательный свидетель. Если ваш двоюродный дед заинтересуется его рассказом.

– Несомненно.

– Опасаетесь?

– Он все же колдун. А у меня нет средств, чтобы сдерживать его.

– Мы вас снабдим такими средствами.

Спустившись с башни, Нассим увидел, что драгоценный фальконет больше служить ему не будет.

– Что стряслось, Аз?

– Положили слишком много, мой господин. Чтобы уж бабахнуло наверняка.

– Займитесь лошадьми. И ранеными. Если колдун не совсем безнадежен, спасите его.

Аз посмотрел в глаза Горе, кивнул и отправился выполнять поручение. Вместе с товарищами из своего старого отряда.

– Можно спасти этого – с оторванной рукой, – прокричал Костыль, – если сейчас же наложить жгут.

– Наложи, – отозвался Ализарин. – Если понадобится, убьем его потом.

– Они не видели нас из-за солнца, генерал, – сказал Мокам, солдат из отряда Костыля.

– Высокомерие и самоуверенность колдуна поражают меня, – заметил Азим аль-Адил.

– Мы расспросим его, – кивнул Ализарин, вставая так, чтобы лучше видеть Аза.

Не обращая ни малейшего внимания на мольбы о пощаде, мастер призраков велел двум помощникам отсечь указательные пальцы и мизинцы на руках у волшебника: теперь тот не сможет колдовать руками. Затем пленнику прокололи дыру в языке, вдели сквозь нее полоску серебра и загнули с концов. Произнести заклинания он тоже не сможет.

Только после этого мага повели в башню.

– Полагаю, вы дождетесь, когда он будет готов к путешествию, юный Аз, – сказал Нассим.

– Дождусь. Но нужно отправить послание.

– Велю сигнальщикам начинать сию же минуту. Послание будет большим. Нужно поймать сбежавших лошадей. И похоронить мертвых.

Нассим Ализарин аль-Джебал остался доволен. Удачный получился день. Шельмеца пребольно дернули за бороду. Среди ша-луг пойдут разговоры. Кто-то, быть может, спросит себя: а стоит ли сохранять верность военачальнику, который допускает рядом с собой подобные интриги?

– Костыль! Завтра поедешь в Гаэти. Скажешь нашему другу дейншо: его бронзовый сосуд так понравился молящимся, что они хотят заказать еще три таких же.

Костыль вздохнул: он уже слишком дряхл для всего этого. Но спорить старик не стал. Да Нассим и не ожидал неповиновения.

Костыль был ша-луг.

Круг наконец-то сомкнулся. Как утверждал один солдат, прошедший всю нескончаемую кампанию по истреблению воскрешенных Руденсом Шнайделем богов, Бестия оказался изворотливее сотни смазанных жиром змей.

– Притомился что-то, а я ведь вполовину меньше за ним гонялся, чем остальные, – пожаловался Хект Клэю Седлако и Титусу Консенту, глядя на восток – туда, где коннекские холмы позолотили первые лучи солнца. – Он же снова от нас не ускользнет?

– Нет! – воскликнул Седлако, гневно взмахивая единственной рукой. – Разрази меня гром, нет! Только вот ему уже дважды удавалось смыться, когда я клялся и божился, что смыться он никак не сумеет. Так что обещать ничего не могу. Обернется стаей ворон и улетит. Недаром же его еще и Князем Воронов называют.

– Спокойно, полковник. Вам нечего стыдиться. Всем вам нечего стыдиться.

Хотя насчет воронов… Кое-кто из древних Орудий проделывал подобные фокусы. Помимо всего прочего, Бестию именовали и Повелителем Мух. А если он обернется миллионом мух – на что им тогда надеяться? Как его уничтожить?

С другой стороны, такой поступок – жест отчаяния. Под силу ли, пусть даже и божеству, снова собрать воедино миллион мух? Сколько их уцелеет? Сколько, привлеченных мертвечиной, дерьмом, самкой или самцом, разлетится?

На столь отчаянный поступок Бестия никогда не решится.

Постепенно светало. Озарились верхушки холмов. Сейчас Бестия и связанные с ним Орудия послабее съежатся, спрячутся в глубокие долины – туда, куда не проникает солнечный свет. Главнокомандующего не интересовали духи и домовые. Ему нужно избавиться лишь от одного упорного воскресшего Орудия, и тогда он и все остальные участники кампании смогут вернуться домой к родным.

Хект оглянулся, проверяя, не мелькнет ли на пределе видимости странный силуэт. Он надеялся, что за событиями все еще следит Властелин Безмолвного Королевства, Кловен Фебруарен, Девятый Неизвестный, дедушка его собственного якобы дедушки. Притаившись в тени, Фебруарен помогал ему во время коннекского священного похода и завоевания Артесипеи.

Но старик не показывался. Хект надеялся на лучшее, но опасался худшего. Потерять дружбу и поддержку этого старика, зачастую так по-детски самодовольного, главнокомандующему совсем не хотелось.

Всю свою жизнь Муньеро Делари готовился к тому, чтобы сменить Кловена Фебруарена, но Хект не был до конца уверен в Делари. Одиннадцатый Неизвестный не обладал колдовскими силами Девятого, хотя в коллегии его и считали могучим волшебником.

– Еще час – и он окажется там, куда мы и хотим его загнать, – пообещал Титус Консент. – Как только закончится бах-тарарах, тут же помчусь в Брот. До смерти заезжу Ною.

Склонив голову набок, Хект внимательно всмотрелся в начальника шпионов. Обычно Титус не позволял себе подобных грубостей.

Больше Консента никто не слышал – только Пайпер да Седлако.

– Слишком уж надолго все затянулось, – пояснил дэв. – Вам-то, Пайпер, удалось выбраться к Анне… Точно, наброшусь на Ною сразу же, как ступлю на порог.

Хект усмехнулся, не обратив внимания на Титусово панибратское обращение. Нехарактерное для Консента поведение, хотя Пайпер и был восприемником одного из сыновей дэва, а еще помог им найти покровителя для обращения в чалдарянскую веру.

– Муравьи в штанах, – припомнил Седлако одну скабрезную шутку.

– Святая правда, – отозвался Консент, взмахнув над головой руками.