союзного приятеля, который ему помощь против крестоносцев обещал. И чтобы Волынь и Подолье замками при своей жизни снабдил, наставлял о переменчивости сыновей его, царьков, и люда татарского своевольного, либо сам старался, и они к миру и пустому времяпрепровождению нетерпимы.

В этом же году, 1455 от рождения Христа, и согласно счету русскому от сотворения мира 6964, Александр либо Олелько Владимирович, князь киевский и копыльский, внук Ольгерда, великого князя литовского, русского и жмудского, мудрый, умелый и на всем деловой господин, долг тела смерти заплатил. Оставил после себя двух сыновей: князя Михала и князя Семена, и эти когда хотели после отца делить княжество киевское и Киев городом, не позволил им это король Казимир, перед которым имели об этом уделе дело в Вильне. Но Киев дал князю Семену (его потом господа литовские хотели взять на Великое княжество Литовское, как об этом будет сразу же ниже речь идти).

Князь Михайло на Копыле и его пригородах взял свой удел, потому что, как свидетельствуют летописцы, дед их или дядя Владимир (но должно быть, что дед) убежал в Москву, после чего Киев, отчизну свою, потерял. А от этого Александра либо Олелька Владимировича Ольгердовича, князя киевского, слуцкие князья пишутся Олельковичи, [322] которые гербы с шапкой Погоня и Колонны законно носят, так как идут от Ольгерда Гедиминовича, великого князя литовского. В это тоже время, когда король в Литве жил, Збигнев либо Збышек, кардинал и епископ краковский, первого дня апреля умер в Сендомире в возрасте шестьдесят шестьлет, исполнив и на епископстве тридцать два года, большой неприятель литовский, ибо корону Витолта на королевство литовское не допустил. В этот время Болеслав, князь мазовецкий, побожно умер[211], четырех сыновей: Конрада, Казимира, Болеслава и Януша и две дочери: Анну и Софию оставив[212].

В Пруссии тоже Кенигсберг либо Кролевец крестоносцам перешел и Книпов поддаться должен был. Также Славенцкий, мазур, Дзялдов, замок и город крестоносцам сдал, который ему король, в Литву отъезжая, ((Кромер, fоl. 349)) доверил, но вскоре чех Колда королевскую сторону взял и, много немцев порубив, сжег, когда был впущен одевшись как комтур эльбинский в крестоносское одеяние. Торунь тоже мастер прусский едва не взял ночью, имея сговор с передовыми мещанами и с плебеями, и с монахами доминиканами. Лишь когда предательство открылось, предатели были покараны, и мастер, не приходя в силы, волости окрестные унизил. После этого король, решив дела литовские, в месяце в мае из Вильна в Петрков на сейм приехал.

О сейме петрковском для призыва солдат в году 1456

Приехав, король с Литвой созвал сейм в Петркове, на котором переговаривал с господами советными (панами радными) о добывании денег солдатам на войну прусскую, которых ввиду того, что согласно нужде набрать нужно было столько, что с других поборов нельзя [было добыть], решили, дабы король вместе с духовными и рыцарскими сословиями все по половине разных доходов принесли, не унижая ни честности [322v] ни звания, ни благородности, ни положений, ни доходов. Горожане согласно учету движимого имущества и по два гроша от гривны дабы давали. Кмиты же либо крестьяне сельские по одному грошу с головы, как женщины, так и мужчины, и шляхтичи, которые бы не имели никаких подданных, ни плат по двадцать четыре гроша дабы платили. На что были выбраны сборщики, которые бы эти деньги согласно нужды Речи Посполитой тратили. Помимо этого золота и серебра из костела краковского замка король упорно домагался, но ему это епископ Томаш Стшемпенский[213] постоянно отговаривал и запрещал. Был потом король ублажен пятью тысячами злотых, которых епископ и капитула на свою веру у купцов добыли под теми условиями, дабы их потом король заплатил.

Имели потом наши солдаты, которые были за эти деньги наняты, частые бои с немцами. Всегда их побеждали, как Длугош и Кромер пишут. Еще несколько замков у них взяли, и под Фридландом чех Счубела пятьсот рейтеров их победил, и сто взял в плен живых.

О занятии замков подольских вопреки мнению Литвы, об их суровом посольстве к королю, и о том, как они хотели помимо короля Казимира посадить себе на Великое княжество Литовское Семена Олельковича, князя киевского, Слуцких князей предка

Господа коронные, узнав, что Литва задумала как бы замки, от Великого княжества отнятые, вернуть, отправили сразу же с сейма петрковского на Подолье послов, которые бы против Литвы замки все солдатами, едой, стволами и оружием укрепили и присягу от старосты на имя коронное [323] и королевское взяли. Слали еще господа литовские послов к королю, требуя Подолья у поляков и приказывая, дабы им заплатил по присяге, которую им дал, когда должен был ехать на королевство польское из Великого княжества Литовского. Если бы это не сделал, сказали, то господа литовские этой обиды дальше терпеть не будут в состоянии. А еще им прибавляли смелости, как Кромер пишет, крестоносцы, с которыми заключили союз. А потом в это жегоду большая часть князей господ и шляхты литовской, были возмущены отсутствием короля Казимира и были зажжены охотой отнятия Подолья у поляков. Поскольку иными путями его получить на нескольких сеймах не могли, то решили взять и возвести на великое княжество литовское, жмудское и русское Семена Олельковича, князя киевского, вместо Казимира, короля польского, так как в то время другого после Казимира не было на Великом княжестве Литовском. Первым поводом к этому был Ян Гаштолт, воевода виленский, свекор князей Семена[214] и Юрия, князь из Острога, и Александр либо Олелько Судзимонтович, которого из бедного шляхтича большим человеком Казимир сделал, и который был наместником полоцким и подчашием В[еликого] Кн[яжества] земским, за оную услугу у хойницкой битвы погрома. Там он за здоровье короля удирающего хорошо постарался и позволил себя взять в плен с другими пятью господами литовскими, пока король с Волом не убежал.

Как я это выше выразил стихом и о чем Кромер умолчал, не знаю почему, и на этом его месте зовет Александр: ПЛП «кто-то происходящий из низкого рода, но чрезвычайной лаской королевской вознесенный до высоких званий», и не пишет по которой причине. Тогда эти господа литовские постарались о возведении князя Семена Олельковича. Но Монивид, воевода троцкий, Доростайских предок, со своими родственниками и с другими господамии со шляхтой сторону короля Казимира защищал. [323v]

Потому король Kазимир, слыша о тех распрях литовских и окончив сейм петрковский, в Литву готовился, хоть ему