показалась Робу ужасно тесной. Дышать стало трудно. Воздух стал густым и тяжелым, и это вовсе не из-за жары. Сидеть прямо — вот всё, что ему удавалось сделать. Держать лицо каменным, будто его мир только что не перевернулся с ног на голову и всё идет как раньше.

Чуть больше двух месяцев назад он собственными глазами видел руины башни Малейн. Он смотрел на них и рыдал. Стоял на коленях и просил у нее прощения, будто она могла его услышать. Он хотел разгребать камни сам, но его оттащили, словно боялись, что он и себя там же и похоронит. В общем-то, не зря, у него были такие мысли.

Надежды, которыми Роб жил последние семь лет, рухнули вместе с башней. Все эти годы люди пытались его убедить, что Малейн либо уже мертва, либо помешалась, но он не их желал слушать. Он верил, что однажды снесет дверь и вытащит Малейн наружу.

Ее образ преследовал его всякий раз, когда он закрывал глаза.

Он оплакивал ее потерю и взял вину на себя за всё, что уже случилось и что могло бы случиться с ней в башне. И за войну, которая началась из-за его юношеской гордыни. Роб часто смотрел на свою левую руку со злобным удовлетворением.

«Нужно держаться крепче».

Это не могла быть Малейн, ведь это просто невозможно. Но кто тогда, если не она? Да, конечно, это может быть просто совпадение. В конце концов, другие люди тоже произносят эти слова, они не их с Малейн собственность. И всё же…

Роб не хотел, чтобы в его душе расцветали пустые надежды, но, кажется, он опоздал.

К сожалению, изучение Сибиллы ничего не прояснило. А поощрять ее разговор означало, что Роб должен был придумывать внятные ответы. Но его уже в буквальном смысле тошнило и от ее ужимок, и от приторно сладкой беседы, которой она пыталась его завлечь.

Нет. Теперь Сибилла выглядела ровно как та, за кого себя выдавала. Ее глаза сияли, когда она говорила глупости об их счастливом совместном будущем.

Просто трепетная невеста, не более.

А что насчет вчерашней выходки? Она спросила у него про Малейн, и это прозвучало грубо и не по протоколу. Так никогда бы не поступила идеальная Сибилла.

Карета резко остановилась, и Роб собрал всё своё самообладание, чтобы терпеливо помочь принцессе спуститься. Сделал вид, что его заботит, как она доберется до своих комнат.

Как только Сибилла прошла десять шагов по направлению к замку, Роб мог свободно бежать в часовню. Он не был там по доброй воле уже несколько лет, если не считать праздничных церемоний, на которых он должен был стоять рядом с родителями.

— Святой отец! — крикнул Роб, как только ворвался в главные двери.

Его голос эхом разнесся по часовне, взлетев к высоким арочным потолкам. Возможно, в дом Создателя стоило войти повежливее, но у Роба не было времени. Надежда, которую он взрастил против своей воли, вот-вот сломает его пополам и полностью сдавит легкие, если он не поговорит хоть с кем-нибудь в самое ближайшее время.

Молодой человек в фиолетовой мантии, небольшого роста, рыжий и с веснушками, стоял у алтаря и чуть не уронил свечу, испугавшись громкого возгласа Роба.

— Ваше Высочество, — Он запоздало кивнул принцу. — Простите, я не ожидал…

— Ты кто? — нахмурился Роб. — Где отец Джеймс?

Священник два раза недоуменно моргнул.

— Эм… Отец Джеймс скончался две недели назад. Теперь я вместо него. Я прибыл только вчера, хотя, конечно, мог бы и…

— Скончался? — шепотом повторил Роб.

Отец Джеймс умер, а он и не знал? Тихий голос в голове шептал, что вообще-то он знал. Ему докладывали. Он просто предпочел не слушать. Неужели Роб остыл настолько, что даже смерть доброго старика-священника его не тронула?

Ладно, сейчас на это нет времени.

— Святой отец, — сказал Роб, стараясь звучать спокойнее. — Извините за вторжение, но мне нужно кое-что у вас узнать.

— Буду рад помочь, если смогу, — улыбнулся священник и указал на небольшую дверь в стене. — Если вы желаете, можем поговорить в более приватной обстановке.

Роб кивнул, благодарный за это предложение. Пока они шли в личные комнаты молодого священника, Роба догнал призрак вежливости и напомнил, что нужно спросить, как его зовут.

— Иоганнес, Ваше Высочество. Но, прошу, зовите меня просто Гензель. Мне претят лишние формальности.

Когда они вошли в небольшую, но чистую и хорошо обставленную комнатку, Роб уселся в единственное кресло, а священник остался стоять у невысокой кровати и попросил принца начать свой рассказ.

— Хм… — Роб нахмурился, пытаясь подобрать нужные слова. В итоге он решил спросить прямо: — Как узнать, есть ли в замке кто-то, кто промышляет темным искусством?

— Вы имеете в виду магию, Ваше Высочество?

Роб кивнул.

— Что ж, — вздохнул Гензель. — Зависит от того, насколько маг силен. Самые искусные из них уже давно научились скрывать свою сущность от первозданного огня, но я всё равно могу проверить, если вы хотите. Сильных магов могут распознать только люди с особой чувствительностью…

— Вроде королевы Изабо и принца Анри?

— Именно, — кивнул Гензель. — Но если магия груба, то достаточно и огня. Но с чего вы взяли, что в замке маг, да еще и темный?

— У меня есть причины верить, — медленно ответил Роб, взвешивая каждое слово, — что кое-кем манипулируют… против ее воли.

— Звучит серьезно. А как вы это поняли?

Роб рассказал ему про странное поведение Сибиллы сначала на ужине, а потом в роще, у колодца. И про то, как она меняла свой характер и свои манеры по нескольку раз в полчаса.

— Королева тоже заметила, что с принцессой что-то не так, а она знает ее всю жизнь.

— Вы думаете, кто-то манипулирует вашей невестой?

— Нет, — вздохнул Роб.

А может и да. Странностей много, но… Он всё же покачал головой. То, что он собирался сказать, звучит безумно, но он должен произнести это вслух.

— Я думаю, это принцесса Малейн пытается выбраться. Подает мне сигналы.

— Мертвая принцесса Бриона?

— Вот именно, — Роб поднял глаза на Гензеля. — Я больше не уверен, что она мертва.

Священник смотрел на принца, казалось, целую вечность.

— Простите мое невежество, — наконец тихо сказал он, — но вы же имеете в виду ту самую принцессу Малейн, с которой вы были…

— Да, — отрезал Роб, — мы были обручены. При чем тут это?

— А принцесса, о которой вы говорили ранее…

— Моя новая невеста.

Гензель сцепил пальцы, приложив их ко рту. О, Роб прекрасно знал, к чему всё идет. Именно этого он и боялся.

— Боюсь показаться бестактным,