— Мне твои гости показались слишком настырными, они найдут способ пробраться в больницу, а потому я решил, что будет лучше, если новость об их первом приходе ты узнаешь от меня.

— У тебя все продумано, не так ли? Все до мелочей. Однако ты упустил из виду маленький нюанс — я еще жива, я существую и могу сама решать, кого хочу видеть, а кого нет!

— Мы только что впервые поссорились, — после долгого и томительного молчания произнес Топильский.

— Сам виноват, — фыркнула Марина. — Никогда не забывай, что я — человек. Не решай за меня.

— Ты действительно желаешь их видеть?

— Да.

— Хорошо, я найду твоих друзей.

И Топильский покатил коляску в сторону больницы.

После того, как Марину вновь водрузили на кровать, обложили подушками и книжками, гости начали прощаться.

— Слава, задержись на минутку, пожалуйста.

Когда они остались в палате одни, Вячеслав подошел и присел на краешек кровати. Молча. Марина протянула руки, он склонился, и они обнялись.

— Спасибо тебе, — прошептала Марина.

— Я еще ничего не сделал.

— Спасибо, что пообещал.

В ту ночь, Марина долго не могла уснуть. Недавняя ссора с Вячеславом, известие о визите питерских друзей, как ни странно, еще больше усилили беспокойство за Сергея. Будто все они связаны единой неразрывной цепочкой. Сергей бросил ее. Пусть. Но Марина хотела знать, что с ним, где он. Все ли в порядке Просто знать.

"Приедет Вова, баба Стеша, я попрошу их разузнать о Сергее, — думала Марина и тут же возражала себе: — Они не смогут. У Костикова куча квартир в разных городах. Он может быть где угодно!"

Время давно перевалило за полночь, а Марина все вертелась в постели, не в силах сомкнуть глаз.

На тумбочке зазвонил сотовый, который принесла ей Вера. Марина с недоумением взяла трубку. Ответила. Оказалось — ошиблись номером.

Марина смотрела на погасший дисплей и думала, что следует заняться восстановлением списка контактов. После того, как она потеряла свой аппарат, в телефонной книге значились только номера Веры, Славы и Татьяны. Марина сто раз успела пожалеть, что ранее не продублировала свой список контактов на бумаге, в записной книжке, например. Вот потеряла телефон и оказалась отрезанной от всех знакомых.

"Интересно, сейчас, в эпоху сотовых телефонов, в современном мире найдется хоть один человек, помнящий номера друзей наизусть? — подумала Марина и усмехнулась: — Скорее всего, нет. Люди стали слишком доверять технике и беспомощны без нее".

Марина напрягла память и оказалось, что два номера она все же помнила — свой рабочий и номер стационарного телефона на вахте в ООО "Спектр", а вот все остальные придется восстанавливать долго и муторно.

"Телефон вахты… Прохоров! Он дядя Сергея. Я могу узнать у него о том, что с этим прохвостом Сергеем, и где он!"

После выхода из комы, когда Марина уже могла нормально говорить и воспринимать окружающее, она звонила Прохорову с телефона Веры. Разговор шел о дальнейшем сотрудничестве. Марина хотела уволиться, но Прохоров настоял, чтобы она отложила этот шаг до выписки. Прохоров надеялся, что Марина вернется. О Сергее они не говорили.

Наверняка, у Веры в памяти телефона сохранился номер Прохорова, но Марина не желала впутывать в свои задумки подругу.

С трудом дождавшись, когда стрелки на часах покажут девять утра, Марина набрала номер вахты.

— ООО "Спектр", слушаю вас, — отозвался в трубке голос охранника.

— Здравствуйте, это Марина Роскошная, юрисконсульт, соедините, пожалуйста с Николаем Ивановичем.

— Да, Марина Сергеевна, одну минуту.

Заиграла музыка. Марине пришлось выслушать чуть ли не целую рапсодию, прежде чем Прохоров снял трубку.

— Мариночка? — раздался его взволнованный голос. — Простите. Марина Сергеевна. Рад вас слышать! Как ваши дела? Как здоровье?

— Спасибо, Николай Иванович, помаленьку выкарабкиваюсь. Вы сможете уделить мне пять минут для личного разговора?

— Секунду, — произнес Прохоров и сказал кому-то в кабинете: "Будьте любезны, у меня важный разговор. Не смогли бы вы зайти ко мне минут через десять? Спасибо", а затем обратился к Марине: — Я весь ваш, Марина Сергеевна.

Марина немного помолчала, собираясь духом, а затем выпалила:

— Помните тот день, когда вы попросили меня съездить на дачу?

— Конечно…

— Тогда, на мой вопрос, почему вы выбрали именно меня для ухода за собачкой, вы ответили: "Думаю, что вы нужны друг другу". Что вы имели в виду?

— Ах это, — проговорил Прохоров и замолчал. Марина ждала. Наконец, он ответил: — Я имел в виде не пса, а Сергея. Я решил помочь племяннику познакомиться с вами, в так сказать, неформальной обстановке, придумал сценарий спектакля. Уж простите меня грешного! Но сил не было смотреть на вас обоих! На то, как вы загоняете себя в угол. Каждый по своему.

— Объясните, пожалуйста. Я не понимаю. Только честно!

Прохоров еще немного помолчал, прежде чем продолжить:

— Извините меня, Марина Сергеевна, но буду говорить жестко. Помните, вы сами просили о честности. Так вот, глядя на вас, я видел депрессию, стресс, задавленность. Нет, нет, внешне выглядели вы великолепно! Но в салоне красоты могут замаскировать недостатки внешности, но не взгляд, не энергетику, исходящую от человека. В желании отстраниться от общества и людей, вы загнали себя в самый темный угол. Ваш взгляд — был взглядом волчонка, с опаской взирающего на людей. Вы ждали от окружающих только неприятностей. Вы брезговали людьми, Марина Сергеевна!

— Неужели я производила такое впечатление? — в ужасе пробормотала Марина. — Неужели я такой была?

— Простите меня за искренность, но были. Это правда. А что касается Сергея, то он, наоборот, полная вам противоположность. В мире столько интересного, всегда говорил он и бежал за этим интересным на край света. Нигде не задерживался, никого не любил. Влюблялся — да, постоянно, но не любил, потому что рядом всегда оказывался кто-то — еще неразгаданный, более интересный. Ему не хватало адреналина. Порой, слушая криминальный новости, я всерьез опасался услышать в них его имя.

— Понимаю вас, — буркнула Марина.

— Я думал… Нет же! Я думаю так и по сей день! Вы нужны друг другу. Он в состоянии раскрыть вас, научить любить и восхищаться миром, людьми, заставить вас волноваться и сопереживать. А вы в состоянии образумить его, научить целеустремленности. Только вы в состоянии сдержать его неуемный нрав.

— Николай Иванович, но разве это не взаимоисключающие понятия? Разве вы не противоречите сами себе? Вы хотите, чтобы во мне проявились качества Сергея, и в то же время желаете, чтобы я урезонила эти же качества в нем?