В общем, когда прием пищи, наконец, был окончен, вольнонаемные матросы с удовольствием покинули общий стол и удалились, после чего за ними последовал и комсостав.

— Танечка, задержись, пожалуйста, — остановил своего второго пилота Март.

— Что-то случилось? — встревоженно посмотрел на него Ким.

— Нет, просто нам нужно поговорить.

— О чем?!

— Вить, тебе заняться нечем? Не бойся, не съем я твою нареченную. Нам действительно нужно кое-что обсудить.

— Ладно, — нехотя пробурчал он и вышел.

— Как успехи у нашего стажера?

Калашникова разом подобралась и без намека на улыбку отчиталась перед командиром:

— Всю теорию курсант сдал. Не с первого захода, правда, и не «на отлично», но доверить машину ему можно. Полеты по коробочке, взлет-посадка, полет по приборам. Ночные пока не проводили.

— Понятно. А у вас с Виктором что творится?

— Не понимаю, о чем вы! — нахмурилась девушка.

— Таня, я не слепой и не идиот. Скажи мне, что происходит?

— Мартемьян Андреевич, у нас все в порядке! — отчеканила Калашникова, и по ее отчаянному взгляду Март понял, что ничего от нее больше не добьется.

— Хорошо, ступай, — не стал спорить Март и, выйдя вслед за ней, тут же наткнулся на встревоженного Кима.

— Пошли в оружейку, — велел он ему.

— Одну секунду, — попытался задержаться приятель, но не тут-то было.

— Успеешь полюбезничать, — не допускающим возражений тоном приказал командир, и скоро они оказались наедине.

— Не хочешь мне ни о чем рассказать? — пытливо посмотрел на друга Колычев.

— О чем?

— Ну, хотя бы о беременности Тани!

— Как ты узнал?

— Витя, блин! Я ведь одаренный!

— Ну да, конечно, — обреченно махнул рукой Ким. — От тебя ничего не скроешь…

— И давно?

— Не знаю, — пожал тот плечами, — мне она вчера сказала.

— И что думаешь делать?

— Ума не приложу, Марик, — честно признался тот.

— Ты хоть любишь ее?

— Конечно, люблю! Но все так непросто… У нас с ней ни кола, ни двора. Это, кстати, ее слова. Учиться, опять же, надо…

— Это единственная причина?

— Не только. Она сказала, что без родительского благословения замуж не выйдет!

— Серьезно?

— Ага.

— А родить вне брака она, значит, не боится?

— Я ей то же самое сказал.

— И что?

— Обиделась.

— Ну, это нормально. Слушай, а где ее родные живут?

— В какой-то деревеньке под Хабаровском. А что?

— Да так. Стажеру нашему для полноценной практики только часов налета не хватает. В принципе, можно и на Дальний Восток сгонять.

— Ты серьезно?

— А что? Бешеной собаке семь верст не крюк!

— Ну, наверное…

— Тебя что-то смущает?

— Понимаешь, судя по Танькиным рассказам, родители у нее уж больно суровы. А брат вообще людоед…

— Это тот, что на «Нерюнгри» механиком служит? Как его там по имени-отчеству? Михаил Дмитриевич?

— Ну да.

— Не бойся. Если сватами выступят наследник престола и сенатор, думаю, даже они не откажут. Заодно и в Сеул заскочим, а то мне эта вся лифляндская холодрыга, слякоть и прочие атмосферные явления уже немного поднадоели. Хочется тепла и солнышка. Развеяться немного… Ну, и приют навестим, помнишь, сам предлагал? Можем и твоего папеньку сыскать, раньше он тебя и знать не желал, а теперь ты вон каков! Глядишь, и признает, благословит. Чай, не чужой человек. Учебу твою ведь он оплачивал…

— Да…

— Одним словом, решено. Устроим нечто вроде прогулки. И команду в рейсе сколотим поплотнее. А то пока ровно чужие… Не порядок…

— Это верно! Мужики они все мировые, но пока сложно им. А в тесноте корабельной всем не до чинов будет…

— Вот и я о чем…

Всем известно, что рабочий кабинет самодержца всероссийского — это святая святых, и вход туда посторонним заказан, в особенности, если его величество занят важными государственными делами. Но как из всякого иного правила имелись и исключения. Например, Императрица Евгения, свято уверенная, что уж во дворце-то имеет право на все!

Не обратив ни малейшего внимания на жалкие попытки сопротивления камер-лакеев, государыня грудью проложила себе дорогу и неотвратимо как судьба возникла на пороге кабинета.

— Сашка, нам нужно серьезно поговорить! — громко заявила она, как только слуги прикрыли за ней двери.

— Прямо сейчас? — оторвался от изрядно наскучивших ему бумаг Александр III.

— А когда?! Скажи мне. Нет, я жду! — подпустила патетики императрица. — Ночью ты хочешь спать, за завтраком неудобно, на малом выходе неприлично, обедать ты будешь в Адмиралтействе, а я снова останусь наедине со всеми проблемами!

— Хорошо, — вынужден был согласиться царь. — Я тебя слушаю. О каких проблемах идет речь?

— То есть, ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?!

— Абсолютно.

— Нет, это даже как-то…

— Дорогая, может быть, ты все-таки скажешь, в чем дело?

— Ах вот значит как? Впрочем, ничего иного я от тебя и не ждала. Ну, хорошо-хорошо, я буду играть по твоим правилам. В конце концов, кто я? Всего лишь слабая женщина…

— Женя!!! — начал терять терпение царь.

— Что? Ты кричишь на меня? Мало того, что я разлучена с нашим единственным сыном и наследником, так еще и ты…

— Господи, дай мне сил! Ну что, по-твоему, не так с нашим сыном?

— Да все не так! Буквально все!

— Изволь объясниться!

— Он уже две недели не показывается дома. Отказывается со мной встречаться, принимать небольшие посылки со сладостями и выпечкой, которые я ему посылаю. Под смешным предлогом, что, видите ли, не положено. Больше того, он не приехал даже на Пасху…

— Погоди-погоди, — прервал стенания император. — Ты, что же, и впрямь ему пирожные отсылаешь, словно маленькому? Рассмешила, матушка, до слез… Он теперь пилот-стажер! Кстати, как ты и просила, к слову. Так чего же ты от меня теперь хочешь? Все стало по слову твоему… Вот вечно с вами, женщинами, так…

— Прекрати. Мне стало известно, что Николай несет вахты, занимается лично работой механика! Но ведь он пилот!

— Рейдеры, что с них взять… — пожал плечами царь. — Народа мало, в аврал все работают, включая капитана. Который, к слову, гросс, миллионер и сенатор…

Было