— Ну, вот и отлично.

— Если позволите, еще один вопрос, кто…

— Клиент готовый заплатить за защиту Развозова?

— Нет, мне любопытно, кто вам меня порекомендовал? Господин Вахрамеев, не так ли?

— Верно. Кстати, вы первый судейский на моей практике, которого он не отматерил! — улыбнулся Беньямин и, пожав на прощание молодому коллеге руку, вышел в коридор.

Надо сказать, что фамилию Развозова он впервые услышал всего несколько минут назад, и никакого клиента у него не было. Зато появилась возможность увидеть начинающего адвоката в деле.

Игнат Вахрамеев никогда не был склонен предаваться воспоминаниям и ностальгии. Но в этот раз и его пробило на скупую мужскую слезу, которую он постарался незаметно смахнуть кулаком со щеки.

Доброму и огромному сердцу бравого старшины вид товарищей, с которыми он прошел через множество испытаний, оказался неожиданно важен. Остальные, в силу куда большей молодости, столь откровенных чувств не проявили, но явно были очень рады видеть и своего «старшого», и друг друга.

Улыбчивый, коренастый Федя Пригожин — отличный связист и большой мастер по ножам; всегда собранный, внимательный снайпер Ваня Ларкин; квартирмейстер [1] абордажной команды Илья Богомаз; неразлучные, бедовые, всегда готовые на любые самые отчаянные дела пулеметчики Мишка Шишкин и Паша Белов. Золотые ребята. Лучшие из лучших!

Больше всего бойцов-абордажников впечатлило то, насколько помолодел их матерый начальник, да и вернувшаяся его ногам подвижность не осталась не замеченной и была оценена по высшему разряду. Бойцы обступили Вахрамеева и, наперебой задавая вопросы, заставили его даже пуститься вприсядку, выдав пару коленец, дружно подпевая хором матросское «яблочко».

Эх, яблочко,Да куда котишься?Ко мне в рот попадешь,Да не воротишься!Ко мне в рот попадешь,Да не воротишься!

Немного отдышавшись и залпом выпив полкружки пива, Игнат, оглядев товарищей, сразу перешел к главному вопросу.

— Ну что, братцы, выпили, закусили, посидели душевно, даже песни погорланили. Не пора ли о деле потолковать?

— Да мы уж поняли, что ты нас не на гулянку позвал, — криво усмехнулся Богомаз, как старший по званию из числа собравшихся сразу взявший на себя роль ответчика. — Говори, что задумал?

— Помните мальчонку, которого мы на развалинах дома на улице Итевон в Сеуле откопали и спасли?

— Помним. Только ты это к чему?

— А к тому! — обвел всех присутствующих строгим взглядом Игнат. — Что малец этот не из простых оказался. Совсем недавно документы нашлись, что он из рода Колычевых. И теперь он не просто сирота бесприютная, а богатейший на всю Россию человек, сенатор, да и пилот не из последних!

— С богатством оно нетрудно, — хмыкнул кто-то из собравшихся.

— Одного богатства мало, — упрямо покачал головой старшина. — Про наследство только недавно известно стало. А Мартемьян к той поре уже известным капитаном рейдером стал и одаренным.

— Видать, все-таки, есть Бог на свете, — покачал головой Богомаз. — Ты доброе дело сделал, а он тебя наградил. Во всяком разе, есть, где на старости лет голову приклонить. Но только нам с этого какая корысть?

— Люди ему нужны, Илья. Толковые и верные.

— И чтобы крови не боялись?

— Не без того, — не стал лукавить Вахрамеев.

— Стало быть, в приватиры зовешь?

— Зачем в приватиры? Среди них люди всякие есть, но по большей части ничуть не лучше хунхузов. А я вам частную службу предлагаю у большого человека. Просто жизнь — она такая, по-всякому повернуться может. Глядишь, придется и пострелять.

— Даже не знаю. Одно дело по присяге, другое …, что он хоть за человек, чтобы за ним в бой идти?

— Хороший человек, дельный. Ну а что молодой, так это дело наживное! Знаешь, мы с ним за полгода столько япошек покрошили, что… Одним словом, командир он боевой и надежный. В экипаж нужна штурмовая часть. И гайки крутить, и боевое охранение на постах держать, и в бой идти, если понадобится. Пока на земле сидим — охранять базу и корабль, в полете –каждый согласно расписания делом займется.

— Красиво поешь. А что по деньгам?

— Годовой оклад рядового — пять сотен на всем готовом! Плюс боевые и страховка, на случай увечья или гибели. Снаряжение и оружие такое, что и в гвардии не зазорно носить. Про кормежку и говорить не буду, у нас на «Палладе» и господа офицеры не все такое едали.

— Богато, — недоверчиво покрутил головой Пригожин. — А велика ли страховка? Нет, я, конечно, помирать не собираюсь, но…

— Если погибнешь, родным две тысячи сразу чистоганом. Если ранят, то жалованье на все время, пока не в строю, ну и лечение за счет компании. Опять же, Мартемьян Андреевич и сам лечить может, и с самыми лучшими целителями дружбу водит. Так что за этим дело не станет!

— Даже не знаю, — вздохнул Богомаз. — Уж больно ты мягко стелешь. Ей богу, Тимофеевич, кто другой бы так пел, ни за что бы не поверил.

— Так думай, голова-то тебе зачем дадена? Все условия пропечатаем в договоре и затвердим у нотариуса. Не боись, братва, тут все без обмана.

— А чего тут думать, старшой?! — махнул рукой помалкивавший до сих пор Белов. — Да на такие условия вот он я, как есть!

— Я тоже! — не раздумывая, подтвердил неразлучный с ним Шишкин.

— И мы оба-двое, — переглянувшись, подтвердили работавшие вместе на Путиловском заводе Федя Пригожин и Ваня Ларкин.

— Ну а ты что же, Илья? — пытливо посмотрел на бывшего подчиненного Вахрамеев.

— Эх, сгорел сарай, гори и хата! — выпалил Богомаз и неожиданно улыбнулся. — Пиши и меня в свою команду, старый черт!

— Надумал, стало быть?

— Да чего тут думать. По совести говоря, страсть как надоело баранку крутить и скаты пинать. До чертиков назад в небо хочется. Иной раз, не поверите, по ночам снится, как мы над морем идем. Решено, продам к черту свою колымагу, и с вами!

— Вот и добре. На том и порешаем. Все, кто надумал, завтра к восьми ноль-ноль к нам на мызу. Командир с вами тоже потолковать хочет, прежде чем контракт подписывать. Ну и вам, опять же, время на подумать. Завтра уж не до того будет!

[1] Квартирмейстер — унтер-офицер. Квартирмейстер командует матросами, размещаемыми в данном кубрике. Он обязан следить за наличием