Из-под офицера дружной стайкой порскнули тараканы, старичок смотритель испуганно вскрикнул, а Антон подхватил Машу под локоть, и они вихрем вылетели во двор, в мгновение ока погрузились в сани и, лишь когда те выехали за ворота, начали хохотать как сумасшедшие.

— Господи, Антон, как ты его ловко на печь забросил! — Маша не успевала вытирать выступившие от смеха слезы. — По-моему, он так и не понял, отчего в воздух взлетел! Глаза только вытаращил, руками машет, ну чистый петух на жердочке!

— Да я бы, барышня, все стерпел, но страсть не люблю, когда меня за волосья хватают. По морде ежели прилетит али по зубам — сдержусь, а вот за волосья — ни-ни. С детства этого не выношу. — Антон замолчал на мгновение, устраиваясь удобнее на облучке, потом пожал плечами и уже более серьезно сказал:

— А что на печь забросил, так я и не такое умею! Силы у меня хватило бы и в окно его выкинуть, да только рамы здесь двойные, мог бы и зашибить ненароком. — Он повернулся к Маше лицом и довольно ухмыльнулся. — Я вот как-то барина, Дмитрия Владимировича, на плечах пер десять кварталов. Оне на дне рождения у одного из своих приятелей до того без привычки нахлебались, что на ногах не стояли. Вот и нес я его на себе, и хоть бы хны! Один раз только и споткнулся. А барин на следующий день допытывался, как он до дому добрался, ведь ничегошеньки, сердешный, не помнил. Он тогда еще в мичманах ходил, худой был, молоденький, легкий совсем… — Антон перекрестился. — Дай бог, чтобы только чахоткой не заболел в своих рудниках, а так я его отпарю, отмою, откормим его, еще справнее и красивше станет.

— Антон, прекрати, — прикрикнула на него Маша, — типун тебе на язык с твоей чахоткой. Накаркаешь, смотри!

— Простите, барышня! — Антон страдальчески, словно от невыносимой боли, сморщился. — Болтаю незнамо чего! Язык у меня так устроен, то словно чугуном налитый, особливо если с девками разговор затею, а то болтается и болтается, как у той коровы хвост, когда она мух им отгоняет… — Он неожиданно замолчал, приподнялся на облучке, посмотрел куда-то в сторону через голову ямщика и в следующее мгновение истошно закричал:

— Гони! Зараза! Гони!

Ямщик тоже завопил что есть мочи, привстал на облучке и закрутил над головой кнут:

— Эй, мн-и-и-лыя, выноси покуда!

Ничего не понимая, Маша откинула фартук, укрывающий ее от встречного ветра и снега, уперлась руками в края повозки, пытаясь рассмотреть, что так напугало Антона и ямщика, по ямщик пронзительно свистнул, и лошади рванули вперед с еще большей силой. Машу отбросило назад, но она успела заметить с дюжину быстрых теней, движущихся в десятке саженей от дороги.

«Неужели волки?» — подумала она.

И Антон тут же обернулся к ней и, подтверждая ее догадку, прокричал изо всех сил:

— Держитесь, барышня, волки в гости пожаловали! Теперь кто кого!

Сани, казалось, летели над землей, и лишь свист полозьев да пронзительные крики ямщика разрывали окружавшую их ночную тишину. Внезапно дорога нырнула в узкую ложбину между двух невысоких увалов, и Маша с ужасом увидела нескольких хищников, бегущих по краю увала почти на одном уровне со спинами лошадей. Они шли рысью след в след, в том же темпе, что и лошади, низко пригнув головы к земле, и, казалось, не обращали никакого внимания на мчащиеся внизу тройки.

Машя посмотрела на Антона. Он, пристроив на локте пистолет, целился и самого крупного из полков, бегущего первым. Маша, недолго думая, тоже достала сноп пистолет, по прицелиться ей мешала спина ямщика. И тогда она привстала на колени и навела пистолет на другого, костью потоньше, бегущего следом за вожаком, видимо, это была волчица.

Внезапно дорога пошла в гору, и лошади замедлили бег.

Маша невольно сморгнула от напряжения и пропустила тот момент, когда вожак ринулся в атаку. Гибкое темное тело взвилось в воздухе ч, застигнутое в полете нулей Антона, неестественно изогнулось и упало на дорогу прямо под копыта лошадей. Коренник испуганно всхрапнул, поднялся на дыбы, отшатнулся назад, потянув за собой пристяжных. Повозку развернуло поперек дороги, накренило набок, по не перевернуло: помешал огромный сугроб, и котором лошади завязли чуть ли не по брюхо. Но ямщик следующей за ними тропки не справился с испуганными лошадьми, и они на полном ходу налетели на Машину повозку. Девушку отбросило на облучок, падая, она заметила, что волчица и трое волков устремились на них справа, а еще часть стаи — ей показалось, что там не меньше десятка хищников, — обходит слева. "

— Антон! — закричала она пронзительно, нажала на курок и, к своему удивлению, увидела, что волчица закружилась юлой на месте.

Затем Маша услышали еще один выстрел, теперь уже стрелял ее ямщик, потом враз ударили два выстрела со стороны Михаилы. Маша, запутавшись в шубах и одеялах, защищавших ее от мороза, все-таки сумела освободиться от них и, спешно перезарядив пистолет, выскочила из саней. Лошади дико ржали, чуя запахи хищников, пороха, и испуганно вскидывали задом от каждого выстрела, вызывающего снегоизвержение с гигантских елей, нависших над дорогой. Повозки и сбившиеся в кучу лошади загораживали Маше обзор, выставив перед собой пистолет, она выскочила из-за них и увидела в двух шагах от себя, как ей показалось, гигантского волка, присевшего в прыжке. Она вскрикнула, не целясь, нажала на курок, и волк, взвизгнув и прижав уши, отскочил в сторону и завалился на бок. В следующее мгновение из-за лошадей вынырнул Антон: выругавшись сквозь зубы, схватил хозяйку в охапку и, особо не церемонясь, забросил ее в повозку:

— А ну-ка, сидите, барышня, и не имейте даже носа показывать! Вас только здесь не хватало! Зашибут ненароком, а мне потом перед барином отвечай!

Маша больно ударилась локтем, попыталась опять выбраться из повозки, по не успела. Вновь появился Антон, по теперь уже в сопровождении Михаилы и обоих ямщиков. Мужики были веселы и чрезмерно возбуждены. Совместными усилиями они успокоили лошадей и только после этого обратили внимание на Машу.

— Простите, Мария Александровна, — сконфуженно пробасил Антон, — шибко я испугался, что вы под пулю угодите.

Не дамское это дело на пистолетах сражаться! — Он покрутил головой и восторженно произнес:

— Но двух зверюг вы точно завалили, право слово, не вру!

Ямщики что-то весело загалдели, одобрительно закивали головами, стали показывать руками в сторону обочины, и сквозь этот шум прорвался довольный голос Михаилы:

— От целой стаи, мужики, отбились! Только двое, кажись, и ушли!

Маша выглянула из повозки. На блестевшем, раскатанном множеством саней, заледеневшем панцире дороги выделялось несколько темных пятен, теперь уже неподвижных, остановленных навеки смертоносными горошинами свинца на полпути к такой вроде бы легкой добыче. Оттащив с дороги туши хищников и присыпав их снегом, опять тронулись в путь. И только теперь Маша поняла, что продрогла до костей. Закутавшись в шубу и одеяла, она никак не могла согреться. Кроме того, она совершенно перестала ощущать свое лицо, которое словно стянули деревянным обручем. Наконец она не выдержала и, с трудом шевеля языком, попросила Антона поторопить ямщиков, чтобы быстрее домчали до следующей станции.