Как только мы вышли на западную окраину Ратно, вслед за нами по мосту уже мчались танки. Даже как-то непонятно было, почему они раньше нас не влетели на мост? Ведь он же был цел! Но не анализом ситуации была тогда занята голова. Требовалось собрать свои подразделения и, пользуясь тем, что противник своими уцелевшими силами снова успел оторваться от нас, уточнить потери и уяснить дальнейшую задачу. По шоссе на Брест уже подтягивались войска и техника, а до границы с Польшей нам было еще далеко.

Взвод мой, к сожалению, заметно поредел. Погибли 3 человека, раненых тоже было трое, но среди них всех не оказалось нашего Гефта. И никто не видел его ни среди убитых, ни среди раненых. Командир отделения Пузырей Владимир Михайлович в недоумении пожимал плечами. Включили Гефта пока в список «без вести пропавших». Значительно позже причина его исчезновения выяснилась. У одних в трудных условиях, а тем более в опасных, проявляются стойкость и мужество, а у других – прогрессирует стремление уйти от психологических перегрузок и опасностей, переложив их на других. В крайних обстоятельствах это перерастает в банальную трусость. Но об этом исчезновении значительно ниже.

Пока, в течение примерно получаса, мы собирали свои взводы, рассыпавшиеся и перемешавшиеся в ходе атаки окраины Ратно и штурма моста, отправляли в тыл раненых, поступила команда соединиться вновь с полком, форсировавшим реку Припять южнее, и вместе с ним продолжать наступление в направлении села Жиричи и далее к озеру Турское.

На подступах к Жиричам полк снова встретил упорное сопротивление. Наши подразделения были срочно переброшены на самое опасное направление, усилив собой боевые порядки полка. Перемешавшись с его солдатами, мы заметили, что в их рядах возникло какое-то оживление. Ведь понимали они, что рядом с ними в роли рядовых бойцов находились недавние офицеры в самых разных званиях, и в атаку они пойдут вместе. И в этих солдат будто влилась какая-то свежая, необоримая сила. Все-таки мудрым было это решение – слить воедино такие разные контингенты воинов. Находившийся рядом со мной (жаль, не помню его фамилии) штрафник-пулеметчик заметил, что в нашем направлении особенно интенсивно ведут огонь несколько пулеметов фрицев, засевших на чердаке большой хаты.

Ответный винтовочный огонь полковых солдат должного эффекта не давал. А так как место было открытое и только немногие успели кое-где отрыть даже не окопы, а только ячейки «для стрельбы лежа», то потерь от этих пулеметов еще до атаки можно было ожидать немалых. Ну а во время атаки они еще бы положили многих. И вот этот штрафник-пулеметчик говорит: «Сейчас я их оттуда выкурю», подбирает и заряжает магазин патронами с зажигательными и трассирующими пулями. Я понял, что он хочет поджечь крышу этой злополучной хаты. Вроде и жалко, ведь добротная хата сгорит, но… война есть война. И так четко, при свете еще не совсем угасшего дня, были видны впивающиеся в эту крышу огненные трассы, посланные славным моим пулеметчиком! Буквально через несколько минут крыша задымилась, а затем и заполыхала.

Огонь немецких пулеметов прекратился (жарко же им там стало!), и тут взвились зеленые ракеты, означавшие начало атаки. Вначале штрафники, а за ними и солдаты полка поднялись и, подбадривая себя автоматными очередями и винтовочными выстрелами, устремились к селу. Бой был опять скоротечным, и, может быть, через каких-нибудь 15–20 минут село было полностью нашим. Уже в начинавших сгущаться сумерках ярко горела зажженная пулеметными очередями хата. Немецких трупов было много, но и удрало фрицев тоже немало. Отступили они как-то сразу, как по команде и, пользуясь наступающей темнотой и густым лесом, близко примыкавшим к Жиричам с запада, исчезли из вида.

Поступила команда остановиться на кратковременный отдых. Снова подсчет потерь, сбор подразделений. Каково же было мое огорчение, когда я узнал от Пузырея, что среди убитых оказался и мой пулеметчик, сумевший «выкурить» немцев, засевших с пулеметами на крыше догоравшей теперь хаты и фактически спасший во время атаки многих наступающих, и солдат полка, и наших бойцов. Уже совсем стемнело, когда вдруг нашли нас походные кухни и подвода с боеприпасами. И как кстати подоспели они! Ведь за целые сутки фактически не было возможности даже погрызть сухарей. Да и боеприпасы уже неплохо было бы пополнить. А тут не только полкотелка какого-то наваристого супа и приличная порция гречневой каши с мясом, но еще и боевые сто граммов!

Я долго не мог выудить из памяти фамилию замкомбата по тылу, вернее помощника по снабжению. А это был майор Измайлов – высокий, плотный, несколько медлительный в движениях и речи, но довольно скорый в решениях. Даже в самых сложных условиях он умел сделать все возможное, чтобы накормить бойцов, подвезти боеприпасы.

Едва успели основательно подкрепиться добротным ужином, который заменил нам весь суточный рацион, разобрать патроны и гранаты, как прибывший от командира полка посыльный принес новую задачу: не дать противнику оторваться далеко и не позволить ему за предстоящую ночь закрепиться на каком-нибудь рубеже.

Наши роты опять выводились из состава полка на его правый фланг, и фактически батальону нашему предстояло теперь снова действовать самостоятельно. Понятно было, что немец будет не просто отступать, но, оставляя по-прежнему отряды прикрытия, стараться сбивать темп нашего наступления, с тем чтобы успеть укрепиться на выгодных рубежах. Конечно же, предполагалось, что главным из этих рубежей может стать крупная водная преграда – река Буг, или как ее в отличие от Южного Буга, протекающего через Винницу, Николаев и впадающего в Черное море, чаще называли Западный Буг.

Была темная, хотя и звездная ночь на 20 июля (как раз наступил период новолуния). Казалось, звезд было неисчислимое множество. Так бывает вдали от городов, когда звездный свет ничем не забивается. Ближе других казались солидные, будто спелые, ровно, почти без мерцания светящиеся звезды. А за ними мерцали, словно перемигиваясь, неисчислимые мириады звезд помельче. И на фоне этой звездной бесконечности как-то понятнее становилась безграничность мироздания и то, какая песчинка в нем – судьба одного человека…

Почти ощупью, ориентируясь по звездам и осторожно подсвечиваемому компасу, да по редкой и приглушенной голосовой связи, мы медленно, опасаясь напороться на вражескую засаду, продвигались вперед, пока не уткнулись в озеро Турское.

К тому времени как-то получилось, что, осторожно двигаясь в темноте, мы потеряли непосредственный контакт не только с полком, который теперь должен был действовать слева от нас, но и со штабом и остальными ротами батальона.

После небольшой заминки наш ротный принял решение самостоятельно обойти озеро и двигаться на село Тур, где, вероятнее всего, можно было встретить очередной заслон немцев. Правее нас где-то действовала соседняя дивизия, связи с которой у нас вообще не было. Получилось, что у нашей группы из двух рот оба фланга оказались открытыми. Это вообще считалось очень опасным. А вдруг немцы ударят во фланг? Но, как говорится, и на этот раз пронесло!

И когда к рассвету (уже 20 июля) колонна из двух рот приблизилась к селу Тур, противник встретил наше походное охранение весьма интенсивными пулеметными очередями. Основные силы наших двух рот, а также действовавших с нами минометного взвода Миши Гольдштейна и взвода «ПТР» Пети Смирнова вступили в бой. Где была третья рота и остальные силы батальона, мы тогда еще не установили.