Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так он «перебил» щедрость Зевты, сильно потратившегося на дешёвый авторитет, даруемый бесплатными выпивкой и закуской. Политическая борьба не прекращалась ни на секунду, но пусть будет жестокая борьба, держащая всех в тонусе, чем безвольное соглашательство, ведущее всех к погибели…
Обычных людей долго уговаривать не пришлось, все быстро повалили в сторону бражного дома, где уже видны выносимые на крыльцо бочки с вином.
— Только ради вида этой картины стоило идти против маркоманнов, — произнёс Зевта, указав взглядом на возбуждённую предстоящей попойкой толпу, двигающуюся к бочкам.
— Да, стоило того, — согласился Эйрих.
— Теперь ты просто обязан выпить со мной, сын, — требовательно произнёс Зевта. — Давай в бражный дом, будешь сидеть по правую руку от меня!
Эйриху не осталось ничего, кроме как согласиться.
/30 июня 409 года нашей эры, Западная Римская империя, Равенна/
— То есть как это «снял осаду с Рима»⁈ — воскликнул император Западной Римской империи.
Флавий Гонорий Август пребывал с утра в скверном состоянии духа. Он уже и сам не мог вспомнить день, когда его обуревало хорошее настроение, потому что каждый день был полон отвратительных новостей об отвратительных событиях.
То какой-то отряд визиготских налётчиков напал на виллу очередного патриция, слишком тупого, чтобы переселиться за городские стены, то очередной конвой с зерном из Иберии перехватили африканские пираты, то при дворе опять кто-то был отравлен или зарезан в ходе попойки…
«Смутное время», — подумал император мимолётно. — «Но хорошие новости случаются, ведь так⁈»
— Доминус ностер, — заговорил магистр конницы Гауденций. — Новости однозначны: гот Аларих снял своё войско с осады Рима, не оставив там никого, после чего повёл его на север.
— Значит ли это, что он собирается осадить Равенну⁈ — посетила императора трусливая мысль.
— Будь это так, он бы взял с собой осадные приспособления, построенные под Римом, — покачал головой Гауденций. — Но он приказал сжечь их.
— Значит ли это, что я могу вернуться в Рим? — неуместно вмешался в разговор Папа Римский Иннокентий I.
— Можете, Ваше Святейшество, — не стал остро реагировать Флавий Гонорий.
Папу Римского он уважал и даже часто прислушивался к его мудрым советам. Правда, большей частью они касались вопросов духовных, нежели мирских…
«Ох, как же не хватает Стилихона…» — с досадой подумал император. — «Надо было договариваться, надо было идти на уступки. Надо было взять его сына под личную опеку и спрятать где-нибудь в Иберии или на западных островах, чтобы он просто не смог использовать его в интригах…»
Но теперь ему оставалось лишь сожалеть, ведь Стилихон мёртв, а ситуация полностью вышла из-под контроля.
— Аларих задумал что-то другое, — вздохнул Гауденций. — И даже если бы он взял осадные приспособления, Равенну он бы не захватил, слишком крепки укрепления, а у него не так много времени и нет флота, чтобы взять город измором.
— Может, он уходит? — спросил император с надеждой.
— Слышал я, что у него какие-то нелады с остготами… — неуверенно произнёс магистр конницы. — Мой сын…
— Где он, кстати? — заинтересовался император.
Юноша, известный ему под именем Флавий Аэций, вызывал у Гонория только положительные чувства: уже успевший снискать уважение воинов в ратном деле, Аэций отлично себя чувствовал при императорском дворе. Всё шло к тому, что этот юноша сможет занять достойное место подле императора, как отличный военачальник и советник. Если его не сожрут в ходе интриг.
— Я отправил его в Иберию, чтобы он заручился поддержкой наместников Тарраконики, Галлеции и Карфагеники, — сообщил магистр конницы. — Мы обсуждали это декаду назад…
— Да, я вспомнил, — раздражённо поморщился император. — Как вернётся с успехом — пригласи его на аудиенцию, хочу послушать его мнение об истинном положении дел.
— Не уверен, что его миссия завершится полным успехом, потому что наместник Гай Антилл уже слал вам донесения, что опасается большого набега от группы племён свевов, разоряющих сейчас юг Галлии, — сообщил Гауденций. — Я питаю надежду, что нас послушают наместники Лузитании и Бетики, куда мой сын поедет после посещения упомянутых провинций. Там стоят лимитанские легионы, защищающие берега — вот на них я бы стал рассчитывать.
— Где мои комитатские легионы, Гауденций? — с отчаянием спросил император. — Где они все? Ведь их было так много…
Примечание:
1 — Подъём на щит — у древних германцев, до формирования государственности баловавшихся военной демократией, это был обычай для обозначения верховенства власти вождя или короля. Нет причин считать, что у остготов вдруг, ни с того, ни с сего, было как-то иначе.
2 — Scutata — вообще, на современную вульгарную латынь слово «scutatus» переводится как «экранированный», но тут подразумеваются щиты скутумы, нехило выделяющие остготский легион на фоне римской комитатщины и прочей лимиты.
3 — Зерно и римляне — некоторые упускают очень важный момент, связанный с Римской империей во все времена — это насквозь аграрное государство. Средства производства там были примитивными, если сравнивать даже с Высоким Средневековьем, промышленной революцией римлянам не грозило ни в каком виде, а вся экономика их плотно упиралась в землю и от неё зависела. Почему-то у некоторых в головах бытует мнение, якобы римляне были настолько развитыми, что им чуть-чуть, на донышке, не хватило до капитализма, но это глубокое заблуждение. Римляне были развитыми, даже можно сказать, что аномально развитыми, если сравнивать с соседями, но капитализм был им недоступен, потому что он продукт более высокоразвитого общества, обладающего более эффективными средствами производства. Пусть признаки капитализма в древнеримском обществе присутствовали, но миновать феодализма, увы, им было не суждено. Феодализм, прямо истекающий из аграрной формы их империи, был обречён состояться и закономерно состоялся. И события, случившиеся на излёте Западной Римской империи, буквально за сотню лет до времени действия этого романа, предопределили форму и содержание будущего феодализма, но об этом чуть позднее.
Глава шестнадцатая. Мордовое побоище
/3 июля 409 года нашей эры, Провинция Паннония, дом Зевты/
— В смысле идёт сюда⁈ — выпучил глаза отец, услышав слова Эйриха.
— В прямом, — вздохнул Эйрих. — Дальние дозоры видели визиготов у Аквилеи — это значит, что очень скоро всё воинство Алариха будет здесь. И он идёт с немирными намерениями. Он хочет нас уничтожить.
— Но почему⁈ — воскликнул отец поражённо. — Мы ведь ему помогли!
— Слишком хорошо помогли, видимо, — вздохнул Эйрих с грустью. — Но о причинах будем думать потом. Сейчас надо уведомить Сенат, а затем начать срочно разрабатывать план обороны.
— Сколько у него воинов? — взял себя в руки первый консул.
— Не меньше шестидесяти тысяч, — ответил Эйрих. — Огромная сила, требующая вооружить всех, без исключения, воинов нашего народа. Если мои подсчёты верны, то мы можем выставить двадцать семь тысяч воинов, восьмая часть из которых будет так себе.
— Эх, мало… — скрипнул зубами Зевта.
— Но у нас есть проверенные в бою воины, только вернувшиеся с похода, а также целый легион старого порядка, — усмехнулся Эйрих. — Если используем их грамотно, то Алариху придётся сильно постараться, чтобы одолеть нас.
— Идём в Сенат, там как раз заседание, — встал отец из-за стола.
Новости о неожиданном прибытии войска Алариха пришли с утра, что очень удачно, потому что можно застать всех, без исключения, сенаторов на утреннем заседании, где они должны обсуждать новый регламент формирования фракций.
В нынешнем формате слишком всеобъемлюще и сильно влияние лидера, поэтому Торисмуд, почувствовавший снижение собственного влияния, на фоне недавних событий, решил испортить жизнь остальным фракциям. И портил он им жизнь умело, ловко, с применением изуверской хитрости, кою Эйрих в нём начал разглядывать только сейчас.
«По-настоящему хитёр тот, о ком никто не думает, что он хитёр», — посетила его голову мудрая мысль.
Второй консул Балдвин легко согласился продвинуть инициативу о формальном дроблении фракций на партии, с более подробным уточнением спектров взглядов на конкретные политические идеи. Деление фракции — это новое явление, порождённое разумом Торисмуда, пожелавшего создать немножко хаоса, в котором легче всего будет восстановить утраченное влияние.
Само понятие «партия» не представляет собой ничего нового, ведь