за вторую половину не просмотренных видео – люди так и мелькали перед его сумасшедшими глазами.

– Чертов Шерлок, больной на голову понтушка, – пробормотала Вера по-русски и приступила к работе.

Листая материал, она сначала уперлась подбородком в ладонь, потом улеглась щекой на сгиб локтя и, в конце концов, уснула. А когда оторвала голову от клавиатуры, сквозь прорези штор в комнату просачивался солнечный свет. Эмиль не сдвинулся с места. Увидев наконец, что Вера проснулась, он издал смешок:

– У тебя кнопки отпечатались на щеке, соня.

Вера скривила губы. На экране перед ним продолжали мелькать люди в вестибюле больницы и перед стеклянной дверью отделения реанимации.

– Я видела, что у вас есть кофемашина. Пойду сделаю кофе, – сказала она, потирая затекшую шею. Приблизившись к окну, распахнула шторы, заставив Эмиля зашипеть, как самого настоящего вампира. После чего он рассмеялся, очевидно, посчитав это хорошей шуткой.

Потом они сделали перерыв, пересев на широкий подоконник, – молча пили кофе, глядя на пешеходов, проезжающие мимо машины, велосипеды и мотоциклы. Под ярким солнцем мозг постепенно просыпался. Вера возвращалась в мыслях к ее последнему разговору с Эриком.

– У тебя осталась запись с той камеры, что была на мне в реанимации?

– Да, а что?

– Ты же спец по психологии лжи. Надо прощупать Куаду на вшивость. Он перед смертью наговорил порядочно.

– Пока я ничего не понял из того бреда, который он нес, кроме того, что он жил над антикварной лавкой. Но это мы и так знали.

Они отставили чашки, пересев к экрану его монитора. Раз за разом жадно просматривали короткое двадцатиминутное видео, на котором были в основном видны мониторы медицинской аппаратуры и лишь в верхнем углу часть лица умирающего. После пятого раза Вера поняла, что перестала чувствовать сковывающую желудок жалость при взгляде на это несчастное, перебинтованное лицо в кислородной маске.

Эмиль вновь гонял видео вперед и назад, то впиваясь взглядом в картинку, то закрывая глаза и поворачиваясь ухом к экрану.

– Ничего не выходит! – наконец поднялся он и начал раздраженно ходить по комнате. – Маска, этот прерывающийся голос… К тому же несет бред какой-то. У него предсмертный бред.

– Ты не веришь, что он отвез тело первого мальчика и оставил его на обочине?

– Это дичь! К тому же, будь это правдой, тело бы давно нашли. Полиция тогда бросила все силы на его поиски, гоняли ролики с приметами по телику и по радио. Везде в соцсетях просьбы о помощи. Его фото висело на каждом дереве, на каждом столбе.

– Он его знал… Убийцу! И покрывал до последнего вздоха. Зачем?

– Он чокнутый писака. Сам же это ясно дал понять… – Эмиль подошел к компьютеру, нашел нужный кусок видео и нажал на «плей». Эрик в очередной раз надрывным голосом сообщил о своей духовной связи с убийцей.

«Он не отпускал меня… никогда не покидал мою голову. Иногда мне казалось, что это мое второе «я». Я чувствовал то, что чувствует он, убивал вместе с ним…» – выдыхал слова Куаду.

Эмиль сел, уронив локоть на стол. Вера встала, прошлась по комнате, прислонилась к подоконнику.

– Я убивал вместе с ним! – повторил Эмиль. – А Зоя уверена, что он неспособен на это. Никак не сходится.

– По-моему, ты застрял, потому что очень хочешь, чтобы был виноватым Куаду, – покачала головой Вера.

– Не надо меня анализировать! – Он нервно вскинул руку и принялся массировать висок.

В комнате повисла удручающая тишина, только монотонно гудели кулеры в процессорах. На экране застыло немощное лицо возможного убийцы.

– А что, если… – нарушила молчание Вера, – тело подобрали, увезли и спрятали?

– Зачем?

– Куаду так и поступил. Нам сказал, что бросил на обочине, а сам зарыл где-нибудь. Людям в экстремальных ситуациях свойственно совершать поступки, которых они потом могут и не помнить. Они придумывают свою реальность, долго прокручивают ее, и мозг воспринимает ее как что-то случившееся на самом деле.

– В первую неделю после похищения… – стал вспоминать Эмиль, – он дважды пытался покончить с собой. В первый раз его удачно вытащила из ванны консьержка, которая поднялась попросить сделать музыку потише, второй раз он собирался броситься под колеса метро, но его успели оттащить от платформы.

– Да, он действительно был суицидником. В первое же свидание признался мне в этом.

– Обычно это просто уловка, – скривился Эмиль. – Мол, я такой разнесчастный, пожалей меня или брошусь с моста.

– В нашем случае, как видишь, не уловка. Он свое дело сделал, в конце концов. Нет, он не убийца и не «Призрак Тюильри». Подписываюсь под словами Зои.

– Подожди, я не договорил! Пытаясь покончить с собой дважды в первую неделю, он вдруг бросает свои попытки. Напротив, возвращается к роли этакого Дон Жуана, продолжает охмурять девиц, совершает с ними безумные ритуалы.

– То есть «Призрак Тюильри» спустился с небес, возложил ему длань на голову и сказал: «Ребенок, которого ты бросил на обочине, встал и пошел. Он жив! А мы с тобой развлечемся. И я покажу, как»? Так, что ли?

– Нет, не так, разумеется. – Эмиль сделал неопределенное движение пальцами. – Но как будто теплее… Надо найти причину, почему Куаду перестал горевать об убиенном ученике и продолжил свои любовные похождения. Кстати, он спал с матерью Тьерри, актрисой, видимо, опаивая ее, как и тебя, чтобы она не заметила его мужскую несостоятельность.

– С матерью Тьерри? – нахмурилась Вера. Ее вдруг ужалила явившаяся непрошеной ревность, но она тотчас одернула себя. На помощь пришло спасительное воспоминание о беседе с актрисой из театра Эссайон. – В ту ночь Куаду позвонил Тьерри! А пропажей первого мальчика занималась полиция?

– Да.

– Не ты?

– Я лишь установил слежку за подозреваемыми по просьбе Кристофа… В тот день, помню, приходил только отец Стефана… такой… не очень приятный тип, у него ожог на пол-лица.

Вера бросилась к своему компьютеру, стала судорожно листать фотографии. Нашла одну, где Куаду и темноволосый человек, у которого правая половина лица была рыхлая, будто в оспинах, сидели за столиком в кафе и о чем-то говорили. Эмиль запечатлел их за стеклом кафетерия.

– Он?

Эмиль кивнул.

– Ты плохо читала дело. Это – Франсуа Жаккар, отец Стефана. После похищения они с Куаду много раз встречались. Напомню, что писатель преподает в лицее литературу. А этот человек, – Эмиль ткнул в экран, указывая на Франсуа Жаккара, – всех замучил своим нытьем. Юбера довел до ручки. Хотя в какой-то момент тот смирился, и они подолгу просиживали в офисе. Бедному Юберу, наверное, в конце концов, понравилось играть в утешающего психоаналитика. Думаешь, почему я сюда перебрался? Видеть его не могу, эту