Унна, стоявшая чуть поодаль – на нижней ступеньке церковного крыльца, – поглядывала на нее с подозрением и опаской, словно наблюдала за какой-то неведомой зверюшкой. Хотя солнце светило вовсю, в воздухе уже ощущалось приближение зимы. Маева встала спиной к солнцу, чтобы защитить Лейду от ярких лучей и от ветра. Унна не сдвинулась с места.

Помолчав пару минут, девочка неожиданно выпалила:

– Можно ее подержать?

Маева так удивилась, что не смогла с ходу придумать причину для отказа. Она медленно передала Лейду Унне, борясь с почти неодолимым желанием схватить малышку и бежать прятаться в лес.

Приподняв Лейду повыше, Унна внимательно ее рассмотрела.

– Она такая маленькая.

Маева мысленно вздохнула с облегчением:

– Да, все новорожденные детки очень маленькие.

– А мама сказала, что она родилась уже две недели назад, если не больше.

Маева покачала головой, чтобы не сказать колкость в ответ, и сама поразилась собственной выдержке.

– А еще мама сказала, что у вас не получится ее окрестить.

– Почему?

Унна пожала плечами и принялась остервенело укачивать Лейду, чуть ли не подбрасывая ее в воздух. Малышка захныкала и заворочалась.

– Мама сказала, что, когда пастор окропит ее святой водой, она сразу сгорит.

Маеву бросило в жар, но она твердо сказала себе, что на этот раз она не упадет в обморок. Да как ты смеешь?! Она снова сдержалась и не огрызнулась в ответ, хотя ей очень хотелось поставить на место эту маленькую грубиянку. Она молча отобрала Лейду у Унны и легонько подтолкнула ее к двери:

– Иди к маме, Унна. Мне уже лучше, спасибо. – Маева выдавила натужную улыбку, очень надеясь, что Питер уже скоро выйдет.

Девочка не сдвинулась с места. Она застыла, завороженно глядя в сторону леса.

Маева обернулась и успела увидеть гордо поднятый хвост серого волка, уходящего в тенистый сумрак среди деревьев.

Унна повернулась к ней, посмотрела настороженным недобрым взглядом. Она сначала прищурилась, а затем широко распахнула глаза. Внезапно сорвалась в места, взлетела вверх по ступеням, распахнула тяжелую дверь и скрылась внутри.

Маева не обратила внимания на ее бегство. Дрожь прошла от плеча через горло к правому виску, словно кто-то невидимый провел кончиком пальца по ее коже. У нее перехватило дыхание.

Она смотрела на закрытую дверь церкви и решала, что делать. Потом быстро глянула в сторону леса. И все же хотелось бы знать… Она переложила малышку на другую руку и медленно спустилась с крыльца. Затем невольно ускорила шаг, не сводя глаз с того места, где волк ушел в лес.

Она остановилась у самой опушки. Сквозь густое сплетение ветвей было не видно, что происходит уже в трех шагах от дороги, но она все-таки разглядела большого смелого зверя, сидевшего так спокойно, словно он ее ждал. Словно он перед ней красовался. Маева еще крепче прижала к себе малышку, но осталась на месте.

Одноглазый волк смотрел на нее жадным взглядом. Маева чувствовала себя пойманной в сети. Зачарованной. Шли секунды. Они оба не шевелились, сцепившись взглядами и как бы удерживая друг друга на месте в поединке двух воль, а потом Лейда сладко зевнула. Маева чуть не рассмеялась. И почти собралась извиниться и объяснить дикому зверю, как все устроено у младенцев.

Она пробормотала себе под нос:

– Я схожу с ума. Ты волк… Не может быть, чтобы ты был…

Моим.

Маева невольно попятилась, когда это ревнивое слово беззастенчиво ворвалось в ее мысли. Волк лег на землю, спокойный, уверенный. Положил голову на передние лапы. Вытянул шею. Ей показалось, что он улыбнулся. Но ведь так не бывает? Внутри у нее все оборвалось. Внизу живота разлилось тягучее тепло.

Это, наверное, от недосыпа. Потому что такого не может быть. Только не в этом мире…

Волк наклонил голову набок, почти как человек.

Это ты?

Маева услышала, как распахнулась дверь церкви. Она обернулась в ту сторону. Из церкви уже выходили люди.

Когда она повернулась обратно к волку, его уже не было.

Это произошло на рассвете. Черная птица опустилась на выступ у крошечного тюремного окошка и принялась стучать клювом в решетку. Хельга, разбуженная этим стуком, приоткрыла один глаз и сердито взглянула на ворона. Он склонил голову набок и пристально посмотрел на нее. Потом запрокинул клюв к небу и издал хриплый приветственный крик.

Хельга тяжко вздохнула:

– Скажи Одину, что еще рано посылать вестников. Найди себе дерево, чтобы сесть, и оставь старуху в покое.

Ворон еще пару раз стукнул клювом в решетку и протиснулся между прутьями, сначала внутрь, затем наружу. Хвастаясь своей свободой.

– Takk, крылатый посланец, но я не смогу убежать. Это ты вольная птица, а я-то нет.

Ворон спрыгнул на пол ее камеры, захлопал черными крыльями.

Хельга медленно села, с трудом разогнув спину. Молясь про себя, чтобы смерть поскорее пришла и забрала ее дряхлое старое тело.

– Всякое время хорошее, Скульд. Перережь мою нить, и давай все закончим. Я готова.

В замке звякнул ключ. Ворон замер, прислушиваясь, потом резко каркнул и взлетел на окно. Хельга кое-как поднялась на ноги. Дверь открылась, впустив в затхлую камеру чуточку свежего воздуха.

– Как бы не так, фру Тормундсдоттер. Я и сам не желаю вам долгой жизни. – Магистрат прикрепил к поясу связку ключей. – Но мы еще не закончили следствие по вашему делу. Остались вопросы, требующие ответов. Возможно, вам стоило бы молиться не Скульд, а Господу Богу?

Хельга пригладила свои седые кудрявые волосы. Выпрямилась в полный рост – росту в ней было всего ничего, – у нее на руках звякнули кандалы. Ее взгляд уперся в широченную грудь Иннесборга. Магистрат закрыл дверь. Хельга мысленно усмехнулась. Как будто я смогу сбросить железные кандалы и сбежать. Но он, должно быть, чего-то такого боится; иначе зачем бы он стал закрывать дверь? Она решила с ним поиграть, развлечь себя напоследок:

– Я всегда рада вам услужить, герр Иннесборг, и ответить на все вопросы даже в такой ранний час. Как вам известно, я опытная и искусная целительница.

Иннесборг хмыкнул:

– Никакая ты не целительница, heks. Иначе ты спасла бы мою жену и сына… – У него дрогнул голос. Он взглянул на окно. Хельга проследила за его взглядом. Ворон сосредоточенно рылся клювом у себя под крылом. Магистрат сердито прищурился, глядя на птицу.

Хельга привалилась спиной к стене.

– Да, я всего лишь старуха. Соседка, пришедшая к вашей жене. По вашей же просьбе. Я не могу объяснить, что случилось в ту ночь. Мне неведомы тайны жизни и смерти. Они известны лишь Богу.