— Вот, черт! Шурик, у тебя прицел повыше, глянь на кабину «ЗИЛа». Кажись, там кто-то остался!

Рахимов навел пулемет на перевернутый грузовик.

— Есть! Человек есть! Хочет вылезать!

— Вот, блин! А какого же хрена он раньше не вылез, когда пальба только началась? Стерег, что ли? Думал, угонят?! Твою кочерыжку! Придется и мне на сцену лезть! Номер исполнить! — Леха подал Рахимову его автомат. — Отсядь от родни подальше и смотри за ними, а то пырнут еще чем-нибудь! Я быстро, туда-сюда! — Он открыл люк и выбрался наружу.

Стоя на броне, он видел, как заклинившая дверь «ЗИЛа» подрагивала от ударов изнутри. Открытый, перекосившийся капот наглухо заблокировал лобовое стекло кабины, поэтому покинуть ее можно было только через эту дверь. К тому же из чудом не взорвавшегося бака грузовика вытекал бензин. Любой шальной трассер мог сразу же превратить его в костер.

Леха спрыгнул на дорогу, обежал бэтээр с другой стороны и отстегнул с брони топор.

— Кому война, а нам — ремонт! Ешь твой контрабас!

Он закинул за спину автомат и подкрался к краю скалы. До «ЗИЛа» было с полсотни метров открытого незначительно задымленного пространства.

— Фу-у-у-ух! — Он громко выдохнул. — Только б не… — И, пригибаясь, побежал к машине.

Стоило ему выскочить из-за скалы, как на свободном пространстве звуки перестрелки стали гораздо громче и резче. Казалось, в каждом выстреле можно было четко различить металлическое клацанье затворной рамы автомата и звон отлетающей гильзы, а орудийная стрельба бээмпэшек сильно и омерзительно била в перепонки, пронизывая весь организм и отражаясь в мочевом пузыре.

Леха быстро пробежал этот отрезок, подобрался к кабине, поддел топором край двери и налег на топорище. Дверь не поддавалась. Мешала подножка. Тогда он подтянулся и уперся ногой в открытый борт кузова. Несколько раз стукнув обухом топора в область дверного замка, Леха снова поддел край двери и потянул на себя. Она со скрежетом открылась. Он ухватил за бушлат находившегося в кабине солдата, помогая ему выбраться наружу. Вдвоем они свалились на землю, укрывшись за машиной. Было удивительно, что при столь сильной плотности огня вызволенный из железного плена солдат был даже не ранен. Леха понял, что теперь стреляют и в них тоже. Пули зацокали металлическими коготками по камням, громко зазвенели по кабине, кузову и со свистом незримо пролетали где-то рядом. Он лежал на земле, прижимаясь к камням. Странно, но свист пуль не показался Лехе неприятным и резким, как озвучивали его в фильмах. Рассекаемый смертоносными каплями воздух ложился мягким пением на перепонки и не был так ужасен, как оглушительные, смрадные пороховые разрывы.

Когда огонь по ним прекратился, Леха посмотрел по сторонам и громко крикнул лежавшему в двух шагах бойцу:

— По моей команде бежим к бэтээру! А то сгорим тут!

Солдат, ошалело оглядываясь, подполз ближе.

— Приготовиться! — Леха чуть привстал и согнул ноги в коленях, ища опору для хорошего толчка. — Бегом — марш! — скомандовал он, вскочил и побежал по дороге. Примерно на половине дистанции он явно ощутил, как воздух сильно хлестнул его по левой щеке. За общим грохотом он не слышал выстрелов, продолжая забег и видя, как впереди него искрами брызгался асфальт. Трассеры метались в разные стороны, ударяясь об валун, за которым стоял их бэтээр. Леха чувствовал, как между его лопаток, словно тавро спину, припекала точка, в которую, вероятно, и целился невидимый стрелок. Ноги, руки болтались на бегу, как тряпочные, и казались совершенно бесполезными и лишними в этом мероприятии. Упасть, укрыться? Негде! Оставалось только бежать к ущелью. Добежать до него. Широко раскрытым ртом Леха хватал на бегу горелый воздух и бежал по пылающему на дороге бензину, неся на себе факелы своих голенищ.

— Г-о-о-о-о-ой! — Он кувырком влетел к колесам бэтээра. — Г-о-о-о-ой! — Ворочаясь на земле, он тер подошвами об землю и бил шапкой по голенищам сапог, сбивая с них пламя, продолжая кричать во все горло, точно пытаясь выкричать из себя весь без остатка неистовствовавший в его груди ужас. Тело дрожало и не слушалось. Зубы начали выбивать злобную дробь. Сбив пламя с сапог, Леха встал на четвереньки и осмотрелся, но солдата рядом не было. Испытывая жар от еще дымящихся голенищ, он снова подполз к краю скалы. Солдат лежал за кузовом, закрывая голову руками, совершенно не думая куда-то бежать. Леха досадно плюнул:

— Ну, извини, парень. Второй раз я к тебе не бегун. — Он отполз назад, поднялся и пошел к бэтээру. Влезая на броню, он снова посмотрел на солдата.

— Не, точно не бегун! Двоих нас теперь быстро уделают, пристрелялись уже, а у меня тут хозяйство — дрова! Бля, ну одни чурки! — Он спрыгнул в люк. Рахимов вопросительно смотрел на него. Леха сконфуженно улыбнулся.

— Шурик! Последняя фраза тебя не касается! Если обиделся, можешь и меня чуркой обозвать, но, как и я — не при всех! Как тут наши пилигримы?! — Он посмотрел на пассажиров. — Смирные?!

— Смирные! Я не обиделся, командир! За тебя переживал! Долго ты не был!

— Ладно, давай к пулеметам!

Старик тихо бормотал себе под нос. Леха закурил и немного расслабился. Состояние было как после бани. Ни двигаться, ни думать ему не хотелось. Он молча смотрел в триплексы на чадящие круги разогретого огнем асфальта.

— Вижу! Вижу! — вдруг закричал Рахимов и сразу открыл огонь из пулемета.

Леха пододвинулся к командирскому прибору, навел его по пулеметным трассерам и тоже увидел на отвесном козырьке горы группу бегущих вооруженных людей в темных чалмах. Они быстро скользили между камней по невидимой снизу тропке, спеша уйти в распадок за гору.

Трассеры Рахимова ложились рядом и впереди них, заставляя бегущих часто останавливаться и приседать за камни. Поняв, что их передвижение обнаружено, они пытались только укрыться за камнями и даже не стреляли в ответ. Рахимов постепенно пристреливался, уточняя наводку. Внезапно один из бежавших сорвался и покатился, кувыркаясь по склону. Тело несколько раз ударилось о камни и свалилось в обрыв.

В этот момент снова в скалу рядом с бэтээром ударила граната. Жа-ах! Машина качнулась, а успокоившиеся было пассажиры снова заорали в три глотки. Дым от разрыва гранаты на какое-то время закрыл поле зрения прицела, но Рахимов продолжал вести огонь вслепую, не изменяя положения пулеметов.

Жа-ах! — ударилось дальше на дороге с раскатистым гулом. Это взорвались остатки бензина в цистерне перевернутого бензовоза. Гигантский плевок желто-красного пламени на несколько секунд застыл в глазах, слепя своей яркостью.

Когда Леха снова глянул в триплексы, то увидел, что нос их бэтээра объят огнем долетевшего до них воспламененного горючего.

На месте бензовоза теперь оставалась только пылающая искореженная взрывом рама с растерзанной цистерной и полыхающие обломки. Леха посмотрел в сторону «ЗИЛа». Солдата там уже не было.

— Горим! Командир, горим! — Рахимов толкал его сиденье ногой.