— Я бы хотела этого. Не буду отрицать.

— Настолько, чтобы раздвигать свои ноги передо мной каждый раз, когда я скажу?

Как она могла забыть о его жестокости и как ненавидела ее, ведь именно ей Ровена и пыталась положить конец. Очевидно, то, что произошло с ними ночью, не изменило его. Он ведь не поверил, что она действительно хочет его — и это то, из-за чего он пытает ее сейчас. И у нее нет никаких средств его убедить.

Внезапно она рассердилась — так полностью проиграть. Почему этот человек не может просто принять то, что ему предлагают? Зачем он ищет скрытые мотивы?

И его проклятые вопросы — ладно, она достаточно сердита, чтобы просто раздвинуть ноги широко на кровати, достаточно широко, чтобы он увидел.

— Тогда иди, сэр Дракон, и обожги меня своим вогнем. Его чело потемнело.

— Я хочу знать причину, и я хочу знать ее сейчас. Она заговорила горячо, глядя прямо на него.

— Вы жестокий и мстительный, но все же, когда прикасаетесь ко мне, то всегда нежно.

Она изумилась тому, что нашла наконец нужные слова, и, немного сбавив тон, добавила в него нотку нерешительности.

— Мне не хотелось в этом признаваться самой себе, тем более вам, но получается, что я — я безумно жажду ваших прикосновений.

Боже милостивый, она научилась хорошо врать. И выражение его лица изменилось. Она могла бы сказать, что он хочет верить ей, и это — это вызвало у нее ощущение кома в горле.

— Если ты так жаждешь меня, то могла бы не ждать так долго, чтобы соблазнить меня и получить удовольствие. Или я должен обучать тебя работе проститутки?

Оскорбление не задело ее, потому что она приняла эту речь за то, чем она, в сущности, и являлась, — попыткой противостоять соблазну поверить ее словам. Или он думает, что ни одна женщина не может желать его без скрытого мотива? Ровена припомнила слова Эммы, что все женщины удивляются, почему она не боится его. И Милдред сказала, что половину своей жизни он был этим жестоким, мстительным человеком, какой сейчас. Значит, все, что он ожидает, — страх? И как же женщина может его действительно захотеть, если она боится?

Она удивилась на мгновение, почему сама больше не чувствовала страха перед ним, затем положила руку на его грудь, подталкивая его.

— Возможно, вы будете меня учить, мой господин Уоррик, — нежно сказала она, наклоняясь к нему. — У меня пока мало навыков в этом, но все же я уверена, что могу продвинуться.

Ровена высунула руку из-под одеяла, и, к ее изумлению, он не был против их сближения. Так же как и она. Она думала, ей будет трудно ласкать его. Однако оказалось легко, слишком легко — ей нравилось это.

И ему нравилось. Он закрыл глаза. Его дыхание участилось. И не прошло и нескольких мгновений, как она была опрокинута на спину, его губы нашли ее, и его руки отвечали ей теми же ласками в благодарность за то возбуждение, которое она приносила ему.

Но прежде чем он дошел до того, чего Ровена безуспешно ждала, в комнату, без предупреждения, как обычно, вошел Бернард. Бедный мальчик был смущен до крайности, но, когда он заметил, что Уоррик не обращает на него внимания, то, надо отдать ему должное, попытался тихо удалиться. Однако Уоррик был слишком военным человеком, принимающим быстрые решения, чтобы не выслушать, о чем ему хотят сообщить. Он поднял голову и пробурчал:

— Что?

И Бернард мог только пролепетать:

— Отец… здесь… с невестой.

Ровена выслушала сообщение, но не могла разобраться. Поскольку отец Уоррика умер, то имел ли в виду оруженосец своего отца или кого еще. Но слово «невеста» ей не понравилось.

Для Уоррика, однако, это сообщение не было загадкой.

— Они только приближаются к Фулкхесту или уже приехали? Спокойный тон вопроса дал мальчику прийти в себя.

— Они в зале, милорд, и желают вас видеть. Сказать им…

— Не надо. Я выйду сейчас поздороваться с ними. Ровена поняла по его ответу, что Уоррик не докончит с ней того, чего начал, и ее тело застонало от возмущения. Однако на лице ее не отразилось ничего, когда Уоррик вновь обернулся к ней. Зато его лицо выражало расстройство, сожаление, огорчение.

— Неудобно заставлять ждать лорда Рейнарда. — Он вздохнул и перелез через нее.

Она только спросила:

— Лорд Рейнард — это отец невесты?

— Будущей.

Так вот; ее худшие опасения подтвердились. Теперь исчезла возможность для нее смягчить этого человека. Прибыла невеста. И вскоре его жена будет делить с ним постель. Что он будет делать тогда со своей пленницей? Поместит обратно в темницу? Заставит ее прислуживать ему и его жене?

— Значит, нашлась ваша невеста, — проговорила она безразличным тоном, наблюдая, как он впопыхах вытаскивает из ящика свои одежды, наверное ищет что-либо нарядное для своей драгоценной леди Изабеллы.

— По крайней мере это преступление больше не будет мне приписываться.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— Не считай, что ты оправдана, пока я не выясню, почему именно она потерялась.

Ровена не ответила. Ей все равно, что скажет леди Изабелла; она только понимала, что ей хотелось, чтобы невеста не находилась. Это был всеразрушающий поворот событий, на который она не могла никак повлиять.

Уоррик не обращает на нее теперь внимания. Его мысли заняты гостями. Ровена не могла не обращать внимания на него, хотя ее мысли были тоже заняты гостями.

Однако, несмотря на то что голова ее была занята беспокойством по поводу того, как это новая ситуация скажется на ее положении, глаза ее не отрывались от Уоррика в его восхитительной наготе. Широкие мускулистые плечи, бугры мускулов на руках, выступающие и перекатывающиеся при каждом его движении мускулы на груди и животе. Сила и мощь в каждой линии, и… красота. Да, она не могла отрицать этого, как не могла отрицать и захлестывающего желания прижаться к прекрасному телу.

Уоррик обернулся, прежде чем начать одеваться, и она увидела, что то же самое желание испытывает сейчас и он.

Он подошел к кровати и, не говоря ни слова, обнял ее за шею и притянул к своим губам. Ее немного отпустило, но прежде чем она даже успела обнять его в ответ, он отошел опять. Лицо его выражало одновременно смесь желания и гнева; гнева, наверное, потому, что она соблазняет его и отрывает от дражайшей Изабеллы. Очевидно, соблазн все же недостаточный.

Но в этом она была не совсем права.

— Оставайся здесь, как есть, — приказал он резко. — Я вернусь раньше, чем угаснет огонь в твоих сапфировых глазах, мы посмотрим, как ты выполнишь то, что они обещают.

Он не увидел, как она вспыхнула, поскольку отвернулся и стал поспешно одеваться. Она не предполагала, что ее чувства можно так же легко прочитать, как и его, но, очевидно, что сейчас не смогла их скрыть. Это заставило ее почувствовать себя более уязвимой, чем когда-либо раньше с Уорриком. Одно дело признаться себе, что она может хотеть его, хочет его прямо сейчас. И совсем другое, когда он сам видит это и ей не надо врать ему. Врать? Возможно, вначале, когда она сдерживала свои чувства, какие-то ее слова и были враньем, но сейчас все не так.