положение, фашисты стали выбивать партизан из занятых ими домов. На помощь Михаилу и его группе примчались товарищи из засады. Но обстановка продолжала оставаться тяжелой. К тому же начало светать. Надо было покидать деревню. Захватив убитых и раненых, партизаны стали отходить в сторону расположения основных сил полка. Кто-то должен был прикрыть их отход: иначе могли погибнуть все. Бесстрашный командир взял это на себя.

Прильнув к пулемету, он открыл огонь по врагам. Разрывная пуля пробила Палшкову руку. Несмотря на рану, он вместе с помощником продолжал вести огонь. Партизаны благополучно отошли.

Выяснив обстановку, комбат-1 Володя Медведченков бросил на помощь Палшкову большой отряд. Он прорвался к Михаилу, но было уже поздно.

За гибель нашего дорогого Мишки-Сибиряка фашисты расплатились жизнью шестидесяти солдат и офицеров.

Над ельнинской землей, где покоится прах отважного партизана Михаила Георгиевича Палшкова, светит сегодня то же солнце, что и над Владивостоком, где он когда-то учился в школе морского ученичества, а затем плавал радиооператором на «Амуре» и «Туркмении». Помнят ли его здесь? Помнят ли еще в воинской части города Проскурова скромного парня Михаила Палшкова, служившего там до войны? Мне неизвестно это. Но я твердо знаю, что народ никогда не забудет славных комсомольцев тридцатых годов, грудью заслонивших Родину в минуту смертельной опасности. Знаю, что их имена бессмертны в сердцах людей...

Одновременное нападение партизан на два крупных гарнизона не на шутку встревожило оккупантов. Они поняли, что имеют дело с серьезной силой, и создали вокруг нашего партизанского края многочисленные укрепления, разместили в деревнях крупные гарнизоны, сформировали несколько специальных карательных отрядов. Особенно стали активизироваться фашисты в районе шоссе Москва — Варшава. В том краю частично на территории Ельнинского и большей частью на территории Екимовичского и Стодолищенского районов мы создали еще один, шестой по счету батальон. Его командиром был назначен Николай Грачев, политрук, уроженец Екимовичского района. Штаб батальона разместился в деревне Старые Соловени. Батальон Грачева прикрывал партизанский край, созданный полком Лазо, со стороны «Варшавки».

Во время формирования батальона разведка сообщила, что в районе Никольских хуторов появилась большая группа немцев, очевидно карательный отряд, которая размещается в бывшем имении помещика Шупинского. Командир второго батальона Петр Симухович решил напасть на карателей и разгромить их. В районе хуторов находилось в общей сложности более трехсот гитлеровских солдат и офицеров. Выяснив это, Симухович послал специального нарочного в штаб полка просить подкрепление. Казубский выделил семьдесят бойцов из штабной роты. Возглавил их начальник штаба полка Леонид Зыков.

Тем временем Симуховичу сообщили, что на одном из хуторов каратели согнали в сарай мирных жителей и им грозит смерть. Комбат не стал ожидать подкрепления и напал на захватчиков среди бела дня, что в нашей практике было большой редкостью. Хорошо продумав план нападения, Симухович сумел огнем из пулеметов, а затем решительной атакой выбить карателей. Перед отступлением фашисты заперли сарай и амбары, где находились почти все жители хуторов, и подожгли их. Но партизаны успели спасти обреченных. Сколько слов благодарности услышали они в тот день! Все, кто способен был носить оружие, умоляли принять их в отряд, и многие, конечно, были приняты. Остальные крестьяне покинули хутора и перебрались в села, занятые партизанами.

Ознакомившись с результатами боев в Угрице, Пирятине, Балтутине, Порубани и на Никольских хуторах, а также изучив захваченные документы немецких штабов, капитан Михаил Осташев высоко оценил эти операции и сообщил о них в штаб фронта. Через несколько дней пришла радиограмма командующего фронтом: «Казубскому, Юденкову, Зыкову. Благодарю за выполнение боевых заданий. Прошу передать мою благодарность всему личному составу полка».

Во всех батальонах немедленно состоялись собрания и митинги. В селах и деревнях тоже узнали эту радостную новость. Особенно же сильное впечатление произвело на местных жителей известие о спасении партизанами обреченных на смерть земляков. По нашему совету и с нашей помощью в каждой крупной деревне были созданы группы самообороны. Они имели неплохое вооружение и встречали огнем винтовок и пулеметов немецких солдат и полицейских, мародерничавших по деревням.

Бойцы групп самообороны жили по своим домам, но по первому сигналу являлись с оружием в установленное место. В составе полка мы их не числили, хотя по существу это были партизаны. Они не только участвовали в небольших боях, но при необходимости помогали и нашему полку.

Воодушевленные боевыми успехами, лазовцы стали требовать на собраниях и митингах: «Даешь Ельню!»

Командование полка давно вынашивало мысль об освобождении родного города. Теперь желание взять Ельню проявилось с новой силой. Вдохновляли нас и боевые успехи ближайших соседей. Дорогобужские партизаны и конники генерала П. А. Белова не только заняли Дорогобуж, но уже несколько месяцев удерживали его. Так же успешно действовали и глинковские партизаны, надолго захватившие у немцев железнодорожную станцию и районный центр Глинку.

Мы стали готовиться к штурму Ельни.

Партизанские отряды занимают города

Мы понимали, взять Ельню будет не так просто: она являлась опорным пунктом противника на важном пути из Смоленска к линии фронта. Ее обороняли части 221-й охранной дивизии гитлеровцев. Поэтому с одной стороны, мы тщательно разрабатывали план нападения на город, а с другой — старались укрепить полк.

Вскоре все бойцы приняли партизанскую присягу. Принимали ее таким же порядком, как в армии. В день принятия присяги во всех подразделениях полка состоялись митинги.

Как ни странно, мы ни разу не видели свой полк в полном составе. Во-первых, подразделения были разбросаны на многие десятки километров, а весь полк занимал территорию, на которой насчитывалось более 250 населенных пунктов. Примерно такую же по площади территорию мы контролировали своими силами и силами групп самообороны. Общая протяженность передовых партизанских постов (внешняя линия обороны партизанского края) равнялась примерно 150 километрам. Во-вторых, снимать с постов и позиций все подразделения было опасно: враг мог напасть в любое время. Так что даже для принятия присяги мы не могли собрать подразделения в одном месте и одновременно.

Но можно представить, какую внушительную и живописную картину увидели бы мы, построив весь полк. Ведь это четыре с половиной тысячи человек, вооруженных самым различным образом, одетых кто во что горазд — в шубы, шинели, ватники. Встречались партизаны в опорках, прикрепленных веревками или телефонным проводом, и «счастливчики», щеголявшие в немецких полковничьих мундирах или шинелях.

Лазовцы не носили красных ленточек на шапках, как это было принято во многих других отрядах. Впервые я увидел такие ленточки на головных уборах не в тылу врага,