Мы мчались на усталых конях, как хищные волки, и хотя в отряде противника народу втрое больше, но всего лишь втрое, справимся, если не случится что-то особое, типа супергерой там в команде или могучий колдун.

Даже Рундельштотт повеселел, чувствуя скорую развязку, то и дело выезжал вперед, а там Понсоменер долго смотрел вперед, лицо окаменело, взгляд застыл, я ждал, наконец он проговорил с достаточной долей уверенности в голосе:

– Ущелье скоро кончится…

– Откуда знаешь? – спросил Фицрой с радостным недоверием.

За Понсоменера ответил Рундельштотт:

– Поживи дольше, и ты начнешь чувствовать этот мир. Я вот могу сказать даже точнее, что во‑о‑о‑он за тем лесом стены сдвинутся настолько, что можно будет перепрыгнуть эту глубокую расщелину, но прыгать не придется, еще дальше дно поднимется настолько…

Понсоменер подтвердил:

– Дальше только ровная каменистая равнина.

– Да, – согласился Рундельштотт. – Равнина. Но травы мало.

– Нам траву не есть, – отрезал я. – Сменить коней!..

Запасные тоже устали, но не настолько, как те, что под седлом. Их быстро расседлали и перенесли седла на заводных, тут же погнали во весь опор.

Ущелье, как и предсказал Рундельштотт, в самом деле сошло на нет: дно поднялось, а стены сошлись, под копытами загремела выжженная солнцем каменистая почва.

Похитителей след простыл, явно знают, что ущелье скоро перестанет отгораживать от нашей жестокой и обязательно кровавой мести, ушли в лес заранее.

Мы в горячечной спешке рыскали на той стороне, наконец Понсоменер вскрикнул:

– Есть!.. Они поскакали в ту сторону!

Фицрой прокричал страшным голосом:

– В галоп!..

Дорога пошла вниз, что удобно для усталых коней, Фицрой пригнулся к лошажьей шее, даже он видит свежие оттиски копыт только что проскакавшего отряда, Понсоменер то выдвигается вперед, то останавливается посмотреть, как там старый мастер.

Оранжевое солнце, что последние два часа закрывало почти всю западную часть неба, все же опустилось за край земли, сразу потемнело, мир потерял краски.

Я огляделся, крикнул с горечью:

– Все-все!.. Останавливаемся.

– Ты с ума сошел, – вскрикнул Фицрой в ярости, – мы же почти догнали!..

Я сказал с той же горечью:

– Ничего не поделать, завтра утром догоним.

– Ночь не помеха, – крикнул Фицрой, – мы все видим в темноте!..

– Но не кони, – возразил я. – Посмотри на них. Их уже шатает. Они и так вот-вот падут, шагом уже не могут, какой там галоп…

Я не сказал, что никакие принцессы не стоят того, чтобы из-за них коней загонять насмерть. Из-за этого невзлюбил мушкетеров, те загоняли коней десятками просто так, либо чтобы чуть быстрее доскакать до таверны и веселых девок.

Понсоменер вытянул в сторону руку:

– Вон там село!.. Большое.

– Село, – сказал Фицрой со вспыхнувшей надеждой, – это кони.

Попытка купить в селе коней не удалась, то ли село слишком крохотное, то ли похитители принцессы, понимая, что наши кони едва переставляют ноги, угнали всех, кроме трех хилых крестьянских лошадок.

Заночевали мы в селе, а рано утром снова в погоню, но теперь я и Фицрой чувствовали призрак неудачи, только Рундельштотт и Понсоменер время от времени переговаривались, умолкали, но обменивались многозначительными взглядами.

Я подъехал к ним, когда Рундельштотт очнулся от глубоких раздумий, Понсоменер тут же повернул к нему голову, и старый чародей поинтересовался:

– Ты эту реку представляешь?

– Какую реку? – спросил я в недоумении.

– Что впереди, – ответил Рундельштотт. – Нам всем придется через нее как-то перебираться.

– Нет, – ответил Понсоменер, – не представляю. Но она большая, видно в воздухе. Воды много.

Рундельштотт задумался, мы с Фицроем почтительно умолкли, слушаем, наконец он сказал:

– Я давно в этих краях не был, очень давно. Большой каменный мост сумели перекинуть на эту сторону еще лет сто сорок назад… С той поры все дороги шли только через него.

Фицрой открыл было рот, я остановил его жестом. Понсоменер проговорил сонно:

– Много воды…

– И вряд ли там сохранилась переправа, – согласился Рундельштотт. – А была ж, пока не выстроили мост ниже по течению. Я не вижу шанса перехватить погоню, если не переправимся здесь по прямой. А им придется полдня мчаться вниз по течению, там перебраться и обратно вверх, чтобы выйти на прямую дорогу к Ииссору.

Я крикнул в злом нетерпении:

– Давай через реку!.. Где она?

Рундельштотт посмотрел на меня с интересом:

– В самом деле не чувствуешь? Где же ты родился… Даже воздух другой, свежий и влажный…

– Сейчас будем там, – крикнул Понсоменер и, не объясняя больше, повернул коня в сторону редкого леса.

Мы промчались, лавируя между деревьями, я в самом деле ощутил присутствие реки за полминуты до того, как увидел ее, широкую и могучую.

Фицрой присвистнул, река не только широкая, но и чувствуется ее мощь, такая с легкостью потащит корабли, а в половодье снесет и не заметит не только села на берегу, но и города…

– Вряд ли, – сказал он в сомнении. – Драться могу, но плавать…

Рундельштотт кивнул на Понсоменера:

– Главное, не отставать от него. И двигаться шаг в шаг.

– Все понял, – ответил я. – Давай, а то снова опоздаем.

Понсоменер покинул седло и, взяв коня за повод, быстро сбежал в воду. Я двинулся за ним первым, Понсоменер довольно быстро сделал несколько шагов в холоднющей и быстрой воде, затем замедлился, ступил в сторону, я копировал его движения в точности, вода дошла до груди и пытается утащить с безопасного места, сравнительно безопасного, Понсоменер не случайно выбрал самое широкое место между берегами, это значит, что течение не протискивается с силой между ними, да и дно ближе к поверхности…

Фицрой помогал Рундельштотту, хотя тот, как и Понсоменер, чувствует форму дна, ямы обходит так, словно видит в быстрой мутной воде, это он дважды хватал Фицроя, когда тому стремительная вода сумела оторвать подошвы от дна и попыталась утащить вниз по течению, а Фицрой всякий раз оправдывался, что это он хотел нырнуть и половить раков.

На берег выползли едва живые, измученные кони долго не могли взобраться на пологий берег, дрожали и всхрапывали. Я подумал было, что хорошо бы обсушиться, но Фицрой хриплым голосом сказал, что просто необходимо выехать на дорогу сразу же.

– Он прав, – прошептал Рундельштотт. – Вряд ли у нас еще будет возможность…