Пек приводит яркие примеры, иллюстрирующие эту точку зрения. В частности, он рассказывает о пытавшейся покончить с собой американке, которая жила со своим мужем-военным на Окинаве[18], где молодой Пек работал военным психиатром.

Он спросил у женщины, которая пыталась перерезать себе вены, но смогла нанести лишь незначительные порезы, почему она это сделала. По ее словам, причиной стала «жизнь на этом дурацком острове». Неудовлетворенный ответом, Пек завел с ней разговор, который мог бы показаться комичным, если бы не обстоятельства, при которых он состоялся. Диалог между ним и пациенткой сводился к следующему:

– Почему жизнь на Окинаве доставляет вам столько страданий?

– У меня нет друзей, я все время одна.

– Почему у вас нет друзей?

– Я живу не на базе, а в деревне, где никто не говорит по-английски.

– Почему вы не ездите на американскую базу, чтобы было с кем пообщаться?

– Муж забирает машину, чтобы ездить на работу.

– Вы могли бы отвозить его.

– Там ручная коробка передач. А я умею ездить только на автоматической.

– Вы могли бы научиться пользоваться ручной коробкой.

– Вы что, с ума сошли? На этих дорогах?!

Почему эта сцена выглядит и трагичной, и комичной одновременно? Эта женщина, несмотря на свое упрямство, доходящее до абсурда, испытывала подлинную боль: она плакала в течение почти всего разговора. Мы все верим в свою легенду, чего бы нам это ни стоило – ну, почти. С точки зрения психотерапевта, эта женщина подавляла всякую надежду на улучшение ситуации, демонстрируя все классические признаки отрицания. Кто из нас не закрывал глаза, когда ситуация была слишком тяжелой, чтобы встать с ней лицом к лицу? Жизнь была бы гораздо проще, если бы наши проблемы имели готовое решение. Но готовых решений нет.

Отрицание – это лишь один элемент большой картины, показывающей, что мы живем легендой. Оно приводит к игнорированию всего, что не укладывается в нашу легенду или противоречит ей. Даже самый психологически здоровый человек игнорирует огромную часть реальности. Когда мы, наконец, поймем раз и навсегда, что привязанность к легенде – это именно то, что мы хотим побороть в себе, то увидим, что есть люди, которым это удалось. Их внутренний мир не захламлен багажом прошлого. Они не отстаивают свое «я – это Х» так, как будто от этого зависит их жизнь. Вместо этого они играючи живут в настоящем. Главный вопрос не в том, существуют ли такие люди; главный вопрос – почему мы игнорировали их так долго.

Состояние осознанности, которое долгое время считалось на Западе чем-то мистическим, если не мифическим, окружает нас со всех сторон и касается обычных людей, которые почти всегда прячут свой опыт внутри себя. Несколько лет назад я познакомился с доктором философии Джеффри Мартином, социологом, который провел потрясающее исследование в сфере высших состояний сознания. Его исследование можно считать революционным благодаря одному фундаментальному открытию: на самом деле пробудившихся гораздо больше, чем кто-либо предполагал.

Мартин дал им возможность заявить о себе. После защиты докторской диссертации в Гарвардской школе образования он начал публиковать результаты своих исследований, которые показывали, что просветленность как естественное состояние сознания распространена довольно широко. Оказалось, что многие люди уже достигли этого. Исследования Мартина начались с онлайн-опроса, где он просил откликнуться людей, считающих себя просветленными.

К своему удивлению, он получил более 2500 ответов, и из этого пула выбрал для подробного интервью около 50 человек. Поначалу было трудно найти с ними общий язык. Чувство, что ты просветленный, очень личное, и это ставит тебя особняком в нормальном обществе. Собеседники Мартина чувствовали себя изгоями, в подростковом возрасте они часто страдали оттого, что отличались от сверстников. В глубине души они также знали, что с точки зрения социальных стандартов они ненормальные. Проявления необычного ментального состояния многим доставили неприятности: их посылали к психиатрам, прописывали медикаментозное лечение и даже помещали в психиатрические больницы.

Однако Мартин быстро пришел к выводу, что при всех различиях между его собеседниками, подробности их личного опыта во многом были очень похожи. Не было какого-то одного состояния просветления, скорее это напоминало скользящую шкалу. Чтобы найти общий язык с коллегами и подогнать исследование под общепринятую модель докторской диссертации по психологии, он убрал опасный термин «просветление» и заменил его неуклюжим ярлыком «постоянное несимволическое переживание». Когда люди приближались к такому состоянию, Мартин записывал: «Это сдвиг в сторону того, чтобы чувствовать себя собой». Или «Вы уходите от индивидуального ощущения личности, которое считается нормальным, к чему-то иному».

Точно определить это «что-то иное» было непросто, потому что он исследовал людей из разных культур и слоев общества. Однако Мартин смог идентифицировать специфические области, которые, похоже, выделялись как маркеры высших состояний сознания.

Типичной, по их словам, была утрата чувства отдельной личности – они больше не имели устойчивого ощущения собственной идентичности. Ставя себя на их место, Мартин комментирует: «Я мог бы сказать: “Здесь нет Джеффри, беседующего с тобой”. Это буквально то, что они мне говорили».

Еще одна общая черта – они стали заметно меньше думать. «Фактически, – говорит Мартин, – они часто говорили, что у них нет мыслей». Дальнейшие исследования показали, что в буквальном смысле это было не так, но признаваться в том, что не имеешь вообще никаких мыслей, – это нечто поразительное. Другое общее ощущение – чувство единства, общности и целостности. Это состояние завершенности, говорит Мартин, ведет к грандиозному чувству личной свободы. «Вместе с этим утрачивается страх и отождествление себя со своей легендой». Многие ощущали, что их тела больше не ограничены собственным объемом и простираются за пределы физического тела.

Так что теперь у нас есть четкие очертания сдвига к высшим состояниям сознания в повседневной жизни, к состоянию метачеловека. Пробуждение – не редкость, и, как утверждают пережившие этот опыт, оно открыло перед ними широкий спектр возможностей. Последствия подобного опыта для человеческой натуры довольно захватывающие, начиная с понимания, каково это – не защищать свои «я, мне, мое». Источник гнева, страха, жадности и зависти во многом кроется в угрозе для эго и его бесконечных требований.

Ставя себя на место этих людей, можно сказать, что они не держатся за существующую в их головах легенду о том, что будет с «я». Когда они думают о себе, «я» блекнет, как только они замечают его. То же касается их эмоций, которые возникают реже и становятся более спонтанными. Чувство гнева гаснет почти мгновенно. Эмоции все еще бывают позитивными и негативными, но редко принимают крайние формы, если такое вообще случается. Собеседников Мартина все еще могли раздражать неприятности на работе, но они не таскали стресс за собой, и он никогда не превращался в озлобленность. Их чувство внутреннего покоя могло быть нарушено, но довольно быстро восстанавливалось. Одним словом, у этих людей очень хорошо получалось отпускать негативные ощущения.