А пока размышлял, пришла из столицы добрая весть: Тьме конец! Вот радость-то!

А если Тьмы нет – так зачем Ночная стража нужна? Триста с лишним человек насчитывает гарнизон Эрнау! Триста здоровых, крепких, молодых парней и без того не дураки выпить – только налей! Это ли не золотое дно?! И сын младший в том гарнизоне службу несет – это ли не перст судьбы?! И башня стоит, дура высоченная, – лучше места не подберешь!

Наговорил отец желаемое на колдовское яйцо, передал сыну, научил, как дальше быть, – и дело пошло… «А как же клятва, принесенная у смертного одра? – спросите вы. – Неужели осмелился нарушить?» Да ничуть не бывало! Она ведь как звучала: «Когда случится оказаться во Фриссе…» Разве он виноват, что не случается никак? Вино во Фриссе дурное, продается плохо, так какой смысл ехать за ним? Это ведь не ближний свет! Вот если научатся фриссцы делать добрый товар лет эдак через десяток, тогда можно будет к ним наведаться, если живы будем. Тогда и вернем яйцо в храм, непременно вернем, как обещано. А до той поры что ему даром лежать? Пусть нам послужит.

Целый год все было прекрасно. Правда, конкурентов развелось великое множество, слетелись на готовое, как стервятники на падаль. Хотел даже загадать, чтобы не брали гарнизонные выпивку у других горожан, только у него одного, – побоялся. Соседи заметят, заподозрят в колдовстве. Оставил как есть. Ну ничего, и на его долю покупателей хватало. Стражи пили по-черному.

Яйцо тоже хотело пить. Оно любило мед, любило утреннюю росу, собранную с травы, принимало силонийское, только если настоящее. Раз в пять-шесть дней нужно было поить его. Еще оно любило кровь. Свежую человечью. Ну, это требовалось нечасто. Из двадцати трех погибших только восьмерых зарезал Клекс-младшенький, остальные померли сами. Это, правда, не считая тех троих, что ему пришлось по очереди спихивать с башни. Заметили дурни любопытные, что сослуживец зачем-то шастает в старый донжон, решили, там у него выпивка припрятана. Выследили. Вот и поплатились, сами виноваты!

А дальше что? Дальше приехали господа из столицы, стали вопросы задавать нехорошие, будто знают что-то. Клекс-младший перепугался до смерти, решил пока яйцо из замка забрать, припрятать в городе. Да не вышло. Вот и вся история.

– И что же с ним теперь будет? Его казнят? – Кальпурций имел в виду сына виноторговца.

Йорген покачал головой.

– Нет конечно. Отца будут судить королевским судом за вредоносное колдовство и порчу казенного имущества (под «имуществом» в данном случае следовало понимать спившихся стражей) и муниципальным – за нарушение устава торговой гильдии. Повесят, я так думаю. А с сына какой спрос? Переведу его на южную границу, пусть живет пока.

– Но он же убийца одиннадцати человек! – ужаснулся силониец. – Разве можно оставлять такого на свободе?!

Ланцтрегер устало прикрыл глаза. Сколько таких «убийц» прошло перед ним за долгие годы Тьмы…

– Это не младший Клекс их убивал.

– Как не младший Клекс? Вы же сами говорили, что он признался…

– Это яйцо. Оно его заставило, дурачка. Между прочим, покойный хейлиг ни словом не обмолвился Тарфу, что артефакт потребует платы. Яйцо само о себе позаботилось, внушило парню, что нужно, и об убийствах не велело рассказывать ни одной живой душе. Папаша даже не подозревал, что его сын приносит кровавые жертвы, он считал, дело обходится медом и росой.

Все это было очень странно и звучало не слишком правдоподобно. Силониец задумался на минуту, потом уточнил:

– Ты уверен, что Клексы вам не врали, выгораживая себя? Мне кажется, младший шел на убийство осознанно…

Ланцтрегер поморщился: друг Тиилл брался судить о вещах, в которых, хвала Девам Небесным, ничего не смыслил.

– Да, ему самому тоже так казалось. Но уж поверь на слово старому опытному стражу: парень тут ни при чем. Скажу больше: я не уверен, что степень вины его отца так уж велика, как кажется. Думается, яйцо подчинило его в тот самый момент, когда попало в руки. Конечно, натура у дядьки дрянная, чары легли на благодатную почву, но без них он преступником никогда не стал бы… хотя это уже не мое дело. С Тарфом пусть местные разбираются как хотят. А Хупперт Клекс поедет на границу с Морастом. Там ему самое место. Там долго не живут.

Последнее замечание Кальпурция слегка утешило. Силониец слыл человеком добросердечным и благородным, но, будучи сыном государственного судии, считал, что за преступлением должно непременно следовать наказание. И это дело ему не нравилось, не давали покоя мелкие неувязки.

– Как же получилось, что парень, даже от отца скрывавший правду, будучи зачарованным, так легко все рассказал вам?

– Легко, говоришь? – мрачно усмехнулся ланцтрегер, лицо его вдруг стало чужим и жестким. – Да не дай бог никому… – Он махнул рукой и не стал договаривать. Он очень не любил эту сторону своей службы.

Маг с хейлигом невольно переглянулись. Когда «трезвенники» уводили парня на допрос, они хотели увязаться за Йоргеном, но тот их остановил, мягко, но настойчиво. Они остались ждать в комнате, и до слуха их стали время от времени долетать отголоски странных звуков, совсем тихие, но все равно пугающие…

– Ладно, – кивнул Кальпурций, сообразив, что в этот вопрос не стоит углубляться, потому что есть на свете вещи, о которых лучше не знать, если хочешь спать спокойно. – Согласен. Яйцо околдовало Тарфа Клекса, и его сына тоже околдовало… Кстати, где оно сейчас?

В ответе он не сомневался, слишком хорошо знал друга Йоргена.

– В замке оставил, в моем мешке спрятано. – Что и требовалось доказать.

– Ты его в руки брал? Тебя оно не околдовало, нет? Жертвы приносить не собираешься?

– Я не собираюсь, – согласился ланцтрегер. – Но чары на всех действуют по-разному. В Клексах магии меньше, чем в сосновых пнях, их яйцо толкнуло на преступление. Я же наполовину темная тварь, со мной оно немного иначе обошлось.

– Что?! Как?! – встревожился силониец.

– Ага! Ты покажи ему, покажи! Пусть видит, что друг его – болаван и неуч! – обрадовался Черный Легивар.

– Показывай немедленно! Что ты там прячешь за спиной?.. А-а-а! ЭТО ЧТО ТАКОЕ?!

– Это у меня теперь такой цвет! – ответил Йорген не без гордости. – Навсегда!

– Ты уверен?! Ты отмыть не пробовал?

– Пробовал. Щеткой тер чуть не до мозолей – бесполезно. Это ведь тебе не сажа, это колдовство, оно прямо в кожу въедается. И вообще, мне нравится даже. Так интереснее.

Силониец покачал головой:

– Интересы у тебя, друг мой…

– Истинно рыцарские! – ехидно вставил маг. – Йорген Пустоголовый.

– Все, хватит о личном! – Ланцтрегер хлопнул черной ладонью по столу. – Пора думать о судьбах мира. Какие выводы мы можем сделать из случившегося?

– Алчность – великий грех! – тут же откликнулся хейлиг.