Вайсберг многозначительно замолчал. Алексей понял, что его собеседник не решается закончить фразу: «…наши агенты уничтожат вас». Повернувшись к дому, он заметил, что Екатерина в японском шелковом халате стоит на крыльце и с заметным волнением смотрит на них.

— Дорогая, иди к нам. Меня приехал навестить Гюнтер, — крикнул Алексей.

Когда жена вошла в беседку и села в одно из кресел рядом с мужчинами, Алексей продолжил:

— Гюнтер интересуется, что мы планируем делать дальше. Ты знаешь, я и сам об этом думал все утро. Что ты скажешь, если мы немного поживем в Швеции? Климат там хороший, а стокгольмское отделение нашей фирмы очень перспективное и требует укрепления. Я бы с удовольствием возглавил его.

— Мне всегда нравился Стокгольм, — тревожным голосом произнесла Екатерина.

— Ну вот, Гюнтер, — улыбнулся Алексей, — мы поедем в Швецию. Пару недель я посижу здесь. Устал, спасу нет. Буду отсыпаться, отъедаться, отдыхать. А двадцать пятого — в Стокгольм.

— Ну что же, — удовлетворенно проговорил Вайсберг, — рад за вас. Желаю успеха. Мне, к сожалению, пора. Дела.

Он поднялся, поцеловал руку Екатерине, ответил на рукопожатие Алексея и направился к выходу. Когда калитка за ним закрылась, Екатерина тревожно произнесла:

— Лёша, нам ничего не грозит?

— Теперь уже нет, — ответил Алексей.

* * *

Выбитый из сна внезапным телефонным звонком, Павел оторвал голову от подушки, потянулся к аппарату, снял трубку и процедил:

— Сергеев.

— Товарищ Сергеев, — раздался голос инструктора обкома Васильева, — вам надлежит немедленно прибыть в обком. Машину за вами уже выслали.

— Что там еще? — проворчал Павел.

— Приезжайте, приказ Доренко, — щелкнула трубка, и из нее зазвучали короткие гудки.

— Черт, — выругался Павел и откинул одеяло.

Когда он уже натянул брюки и застегивал рубашку, в комнату заглянула Клара. На ней была одна ночная рубашка.

— Папа, ты уезжаешь? — спросила она, зевая. — Два часа ночи! Воскресенье!

— Спи, — буркнул он. — Там что-то срочное. Я позвоню утром.

Дочка снова зевнула и скрылась в темноте коридора. Павел застегнул рубашку, натянул туфли, надел плечевую кобуру и сунул в нее пистолет «ТТ», который достал из ящика стола. Несмотря на то что чекисты работали не покладая рук, в Вологде нападения на офицеров, партийных и советских работников не были редкостью. А уж в сельской местности бывали случаи, когда целые армейские отделения исчезали, а потом обнаруживались, повешенные на деревьях. Сам Павел с целым взводом охраны еще в июле прошлого года попал в одной из деревень в засаду. Их окружила многочисленная кулацкая банда, пришлось занять круговую оборону и отстреливаться целых два часа, пока подоспевшая рота НКВД не рассеяла нападавших. Теперь, конечно, таких крупных боевых столкновений уже не случалось, но эксцессы бывали всякие.

Через минуту улицу залило светом автомобильных фар. Черная «эмка» притормозила у входа в дом. Прыгнув на заднее сиденье, Павел скомандовал:

— Трогай.

Автомобиль сорвался с места.

«Да, — Павел отметил про себя, что они едут прямо, не попадая ни в единую ямку и не подпрыгивая ни на единой кочке, — дороги у них действительно замечательные. Это ведь была провинция, представляю, что в Новгороде и в Петербурге. Да и народ здесь зажиточный. И в Вологде у многих машины и собственные дома. А уж в деревнях, на хуторах такая техника, о которой наши колхозы и мечтать не могут. Почему? Может, здесь природа другая, климат? Да нет, наши нечерноземные хозяйства, соседние с вологодскими землями, куда как беднее, хотя и расположены южнее. Расходы на армию? Мы перебрасывали ресурсы из деревни в индустрию, создавали бронированный кулак для Красной армии. А они на армию до поры тратили не так много. Признают же здесь все, что после прихода Оладьина и начала милитаризации страны уровень жизни упал. Хотя, чтоб он у нас так поднялся, как у них упал. Откуда все это? Промышленность у них всегда была более развита, это верно. И все же главное, наверное, в том, что они не тратили столько на армию. Интересно. Я сам год назад доказывал Алексею, что они с самого начала вынашивали планы нападения на нас. Да, надо признать, Оладьину местные буржуи позволили проводить такую политику, потому что испугались нас. Так что же, получается, что и впрямь мы агрессоры? Вот и теперь, через две недели, нападем мы, упреждая удар Гитлера, который попытается ударить, чтобы упредить наш удар… Тьфу, бред какой-то. Себе хоть не ври. Если бы не наша политика, Гитлер просто бы не пришел к власти, не поработил бы Польшу. Все это начали мы. И правильно. Мы боремся за счастье всего человечества. Что бы Алексей ни говорил, за счастье сражаются, за счастье льют кровь. А за счастье всего человечества надо пролить реки крови. Не разрушив отжившего, невозможно дать дорогу новому. Будут и у нас такие ровные дороги, индивидуальные дома и автомобили в каждой семье. Но вначале социализм должен победить на всей планете».

«Эмка» резко затормозила у здания обкома. Павел распахнул дверцу и быстрыми шагами направился к подъезду. Большинство окон были освещены изнутри. «Что происходит? — пытался сообразить Павел. — Что за чрезвычайщина?»

Взлетев на второй этаж, он прошел в кабинет первого секретаря Доренко. Кроме хозяина кабинета, там еще сидел начальник областного управления НКВД Потапов.

— Здравствуйте, товарищи. В чем дело? — произнес Павел, садясь за стол для совещаний.

— Из Москвы пришло секретное сообщение, — отозвался Доренко, — сегодня вечером границу перешел немецкий солдат. Он сообщил, что войскам зачитан приказ о подготовке нападения на Советский Союз, которое произойдет сегодня ночью.

— Какая чушь, — скривился Павел. — Провокация?

— Может быть, — произнес Потапов, — но приказ есть приказ. Дана команда привести в боевую готовность все части в приграничных военных округах и вызвать на рабочие места ответственных партработников.

— Ясно, — кивнул Павел. — С вашего позволения, я пойду в свой кабинет. У меня текучки много.

— Идите, — согласился Доренко.

Павел поднялся и направился к выходу. Когда он проходил по коридору, страшная мысль искрой проскочила в мозгу: «А ведь в моем мире двадцать второго июня был такой же перебежчик. Да нет, — отогнал он неприятную догадку, — не может быть. Были и другие. Все в этом мире идет как и там. Гитлер планирует напасть двадцать второго июня. Если только Лёшка… Нет, не решится он на такое».

Уже около двух часов Павел сидел в своем кабинете и разбирал документацию. В основном, доклады партработников с мест, о деятельности подрывных элементов. Наложив очередную резолюцию, он откинулся на стуле и прикрыл глаза руками. Новая бессонная ночь давала себя знать. «Ничего, — сказал он себе, — терпи. Скоро начнется главное — освободительный поход на Европу. К этому надо подготовиться самым серьезным образом, чтобы быть спокойным за тылы. Как спать-то хочется, и ночь такая душная!»