– Все так глупо получилось, – сказал Локтев. – Я попался, как дурак: огонька не найдется и по затылку… Такой уж я человек, не замечу дерьма, пока в него не вляпаюсь.

– Вчера все могло закончиться гораздо хуже, сынок, – ответил Журавлев и потеребил Локтева за плечо. – Синяки и ссадины быстро заживают на молодых. Так что, не стоит переживать.

Локтев отставил в сторону пустой стакан, сел на диване. После чая с ромом он почувствовал, что стало легче.

– Вы навестить меня пришли? – спросил он.

– Сообщить кое-что. Во время нашей первой встрече я говорил, что у меня есть помощник, молодой человек по имени Саша Вилкин. Помните? Поскольку поиски Тарасова затягиваются, я отправил Вилкина на пару дней в Карелию. Выяснить кое-что. Вчера вечером Саша вернулся и привез любопытную информацию. Сейчас не буду надоедать тебе рассказами. Ты приходи в себя, отлеживайся. До завтрашнего дня. Завтра у нас дела. У тебя на поправку целые сутки.

– Я ещё не здоров, – слабо запротестовал Локтев. – Вы только посмотрите на мое лицо. Меня расписали под Хохлому.

– Я же говорю, на молодых раны зарастают, как на собаках. Мухин сделает тебе примочки из бодяги, я ему скажу об этом. Эффект мгновенный. Завтра синяки уже не станут заметны. Будешь, как новенький. Я только что с вокзала, взял билеты до Медвежьегорска. Сразу четыре купили, чтобы все купе было нашим. Завтра мы с тобой уезжаем в Карелию. На твою родину. Вспомнишь детство, свои корни – и полегчает.

– Я родился в Москве. Мой отец служил в Карелии, и мы с матерью…

– Тем более, вспомнишь золотую пору юности, первую любовь и все другие удовольствия. Это очень бодрит. А пока, чтобы тебе стало легче, сюрприз.

Журавлев вытащил из подплечной кобуры пистолет, немного напоминающий знакомый всем «ТТ». Другой рукой достал из пиджачного кармана пару коробочек с патронами, положил их на тумбочку.

– Мечта профессионала, «Кольт Гавемент», – сказал Журавлев. – У него столько достоинств, что я не могу их даже перечислить. Сорок пятый калибр, девятизарядный. Пули массой двенадцать граммов, оболоченные, диаметром одиннадцать с половиной миллиметров. Скорость триста семьдесят пять метров в секунду. Если ты хоть немного разбираешься в оружии, то сам прикинешь убойную силу этой штуки.

– Это тот самый легендарный «Гавемент»?

– Ну, и да, и нет. Конечно, это не родной, не американский пистолет, настоящий «Гавемент» здесь не достать. Это китайская копия, которая немного хуже оригинала. Немного. Но это не имеет большого значения. Кроме того, китайские пистолеты «Гавемент» запрещены во всем мире. Это тоже не имеет значения. Нас интересует цена, а цена хорошая. У нас это оружие не получило распространения, главным образом из-за того, что трудно достать патроны к этой дуре. Владей. Только он заряжен.

– Сколько я вам должен?

– Позже рассчитаемся. Когда дело закончим. А пока траты пополам.

Журавлев протянул пистолет Локтеву, тот взвесил «пушку» на ладони. Не меньше килограмма двухсот граммов. Он вытащил из ручки снаряженную обойму, вылущил из неё пулю и вставил её обратно. Интересно, каков диаметр раневого отверстия от такой пули? Наверное, дырка с детский кулачок.

Локтев провел пальцем по спусковой скобе с рифленой насечкой, по косым насечкам на затворе. Хорошо сработано. Он щелкнул предохранителем, вытянул руку вперед. Локтев прищурил глаз, нашел в прицеле мушку, прицелился в дверную ручку. Журавлев вдруг спохватился, забеспокоился.

– Тебе вообще-то приходилось прежде держать в руках пистолет?

Локтев опустил пистолет.

– Я из офицерской семьи. Плюс обычная армейская подготовка.

– Тогда я спокоен, – Журавлев встал со стула. – Жду тебя в два на вокзале. Третий вагон.

Локтев, вдруг испытавший приступ сонливости, даже не нашел сил ответить. Он отвернулся к стене, сунул пистолет под подушку. Через минуту Локтев спал сном младенца.

* * *

Локтев проснулся совершенно разбитым, словно и не отдыхал ночью. Раскалывалась голова, сушило в горле, и мир перед глазами менял свои цвета и очертания. Локтев запихнул в рот пару обезболивающих таблеток, запил их чашкой крепкого кофе и нашел в себе силы одеться. Пешком он отправился в частный медицинский центр «Оникс», вывеску которого видел на соседней улице. Локтев внес деньги в кассу.

Через несколько минут седовласый врач раздел пациента до трусов, ощупал живот, послушал грудь, постучал молоточком по коленкам и, пока Локтев одевался, стал сосредоточенно заполнять медицинскую карту. Закончив писанину, он усадил Локтева перед собой на стул, задал несколько вопросов. Затем стал водить перед лицом Локтева металлическим хромированным шпателем, следя за движением глаз больного. Ничего не сказав, врач сделал пометку в карте.

– Головная боль в затылочной области? – спросил врач.

– В затылочной.

– А как общее самочувствие?

– Как бы это попонятнее сказать, – Локтев задумался. – Такое впечатление, будто мозги встали раком. И не хотят возвращаться в прежнее нормальное положение.

– Понимаю, понимаю. У вас легкое сотрясение мозга. Такое состояние продлится неделю. Потом станет легче.

Врач протер очки безупречно чистым женским платочком. Локтеву показалось, что он заплатил деньги вовсе не за то, чтобы услышать банальную чушь. Пусть и верную по свей сути.

– Скажите, молодой человек, а что с вами произошло? Что, собственно, случилось?

– Не читали о взрыве в ресторане «Домино»?

– Я газет не читаю. Это вредно для пищеварения, читать газеты. Даже заборы лучше сегодняшних газет.

– Я находился в ресторанном зале во время взрыва. Там погибли люди. На моих глазах. А потом сожгли дом, вернее дачу… И я снова чуть не погиб. Короче, всего не пересказать. Но у меня такое впечатление, будто после этих событий из меня вылетела душа. А вместо неё появилась новая душа, какая-то чужая. У меня вдруг изменился характер.

– Как изменился?

– К худшему. Я был довольно мягким и уступчивым человеком. А теперь… Даже не знаю, как сказать. Я стал совершенно другим. Злым, твердым, решительным. Мне кажется, я способен на поступок. На любой поступок. Мне кажется, я даже смогу убить человека. У мкня начинаются приступы агрессии.

Врач грустно улыбнулся.

– Видимо, человек, о котором вы говорите, того заслуживает. Ну, чтобы его убили.

– Дело не в человеке, а во мне. Медицина как-то трактует такие резкие изменения человеческой натуры?

– Мы, медики, не боги.

Врач поднял глаза к потолку и развел руки в стороны, выражая покорность воле Всевышнего. Затем он склонился над столом, выписал рецепт и протянул его Локтеву.

– Это сильное успокоительное средство. Будете принимать три-четыре таблетки в день, пока не почувствуете облегчения. Ваши приступы агрессии должны пройти.