соратников не интересует ничего, кроме возможности завладеть более мощными кораблями, получить постоянное содержание и перестать прятаться. Всем, кто вступал в Орден, императрицей была обещана амнистия, вот только Аэций и Дезмонд всё чаще сходились в мысли о том, что это играет для новой организации не самую лучшую роль.

Кроме того, чем больше времени проходило, тем отчётливее Дезмонд осознавал угрозу, нависшую над империей. Теперь, когда неопознанный флот угрожал самому существованию того мира, в котором он родился и жил, Дезмонд всё отчётливее понимал, что вовсе не желает его гибели.

Его корабли и людей по приказц владычице по большей части бросали в самые самоубийственные битвы, но Дезмонда это мало волновао. Он знал, что если он будет вести их в бой — то они выберутся живыми. С тех пор, как топор повис над его шеей, Дезмонд перестал верить в смерть. Она как будто бы уже сбылась, свершилась, стала неизменной истиной и теперь не имела над ним власти.

Но после сражений Дезмонд раз за разом возвращался на Нимею. Раньше, во время учёбы, его увольнительные проходили в этом городе и он выбирал самые людные и шумные места. Теперь любым кабакам Дезмонд предпочитал тишину садов императрицы и неспешные прогулки с Галактионом, составившие разительный контраст его пылающим будням. После лет, проведённых на Окраинах, покой и благоденствие Каранаса воспринимались особенно остро. Дезмонд не считал эти места не чужими, не враждебными, с каждым днём он любил их всё больше и жалел только о том, что не может хотя бы на день вернуться на Аркан, показать Галактиону те места, в которых рос.

Галактион становился ему ближе с каждым днём. Одиночество, которое терзало его с тех пор, как Дезмонд расстался с дедом, наконец утихло. Аэций знал всё то, что не мог бы рассказать ему Эндимион и говорил, не скрывая ничего — или почти ничего.

Однажды вечером Дезмонд вышел в сад, потому что через него можно было срезать дорогу к библиотеке, где он собирался увидеться с наставником. Он прошёл по алее часть пути и инстинктивно поднял взгляд на просторное окно.

Замер, расширившимися глазами глядя на два силуэта на фоне книжных полок — высокий, облачённый в чёрное. Худенький и стройный, в ареоле огненных волос.

Рука Галактиона лежала у Императрице на плече. Другая исчезала возле её щеки. И вся представшая взгляду Дезмонда картина мало походила на военный совет.

Дезмонд почти не помнил своей матери и ни разу не видел её наедине с отчимом. Вся его молодость прошла в военной академии, где отношения между студентами были строгим табу. Конечно потом, на Окраинах, он многое узнал о других сторонах жизни, но полюбить короткие всплески страсти, призванные только подарить разрядку между боями, так и не смог.

Единственным воспоминанием о женской нежности для него оставались несколько встреч с Луаной и сейчас, глядя на этих двоих, Дезмонд с болью в сердце осознал, что эти двое смотрятся со стороны так же, как могли бы выглядеть они. Высокий тёмные силуэт и нежный, хрупкий, лицо в окружении пышных кудрей, за которыми не разглядеть черт. Только цвета одеяния да гербовые виньетки на рукавах однознано говорили о том, кто находится перед ним.

Дезмонд так растерялся, что некоторое время не знал, должен ли он остаться или уйти, рассказать об увиденном или держать его при себе.

Пока он думал Аэций повернул голову и в упор посмотрел на него. Дезмонд сглотнул, инстинктивно попытался отступить в тень, умом понимая, что скрываться уже поздно. Разозлился на себя и тут же шагнул вперёд.

Аэций отвернулся и без спешки убрал руки от лица и плеч императрицы. Сказал ей что-то и Аврора ответила кивком. Отвернулась и исчезла в темноте.

Дезмонд стоял, тяжело дыша, слушая бешеный стук своего сердца и жалея, что гуляет сегодня по саду вместо того, чтобы стрелять по врагам. Галактион же снова повернул к нему голову и кивком пригласил зайти.

Шумно выдохнув Дезмонд направился ко входу в его павильон.

Аэций ждал, стоя лицом к окну. По его позе Дезмонд сразу понял, что тот не настроен на разговоры и поначалу было отнёс это к тому, что увидел через окно. Ему стало неловко и он даже подумывал было уйти, но Аэций повернулся и как будто почувствовав его настроение быстро сказал:

— Садись. Нам многое нужно обсудить.

И Дезмонд садясь действительно о многом хотел спросить, причём в кои-то веки — не об устройстве Вселенной, а о том, что связывает Галактиона с императрицей, кроме предательства и ненависти. Но не дав ему вставить и слова Аэций произнёс.

— Она приняла моё предложение.

— Что?.. — Дезмонд вскинулся и теперь недоумённо глядел на него.

— Так или иначе, война скоро подойдёт к концу, — продолжил Галактион. Подошёл к книжной полке, где помимо раритетных статуэток стояла бутылка с дорогим коньяком, и разлив по бокалам один протянул Дезмонду. — Я надеюсь, тебе сегодня не садиться за штурвал? — он приподнял бровь.

Дезмонд растеряно покачал головой. Принял бокал и коснувшись его губами поспешно снова поднял взгляд на Галактиона.

— Что значит, так или иначе? — спросил он. — Ничего ещё не решено.

— Решено почти всё, — возразил Аэций и вздохнул. — Решено было давным давно, и сколько бы Аврора не боролась с судьбой, каждый её шаг всё дальше загонял её в тупик.

Дезмонд помрачнел.

— Ты знаешь, я с самого начала не разделял твоей уверенности в поражении, — сухо сказал он.

— А я и не был в нём уверен с самого начала, — Аэций присел на подлокотник дивана и повертев в руках бокал какое-то время просто разглядывал как играют в коричневой жидкости блики каминного огня. — Он ведь приходит не в первый раз, — тихо сказал он. — И не всегда заходит так далеко. Много веков назад те, кто изгнал его за пределы мира создали… проект. «План». Путь, который предохранит их любимых, но непослушных детей от гибели. Что изменилось с тех пор на небесах — остаётся только гадать. Люди отвернулись от высших или высшие от них? Откровенно говоря, я допускаю и тот и другой вариант. Но Он с самого начала ждал возможности использовать это чтобы осуществить собственный план. В этот раз ему удалось открыть первые врата. Теперь из нижнего мира он может ступить на срединный план. Но ему этого мало. Это для него бесполезно. Здесь он не сможет существовать долго, не привлекая внимания тех, кто может изгнать его… возможно, раз и навсегда. Поэтому он не войдёт, пока не будет точно