— Закуски нет. Приятель говорил, что еды в доме полно, а тут…

— Да-ка я посмотрю!

Глафира оттеснила Воронова от холодильника, проверила морозилку, достала кусок замороженной рыбы.

— Ты строганину когда-нибудь ел? Минтай, конечно, не муксун, но ничего, попробуем.

Она быстро приготовила строганину, нашла в хлебнице полбуханки хлеба. Воронов, оставшийся не у дел, открыл бутылку, достал из серванта рюмки.

— Тут… это… — не зная, как начать, сказал он.

Глафира засмеялась.

— Если уж я осталась, то осталась. Наливай, выпьем!

У Глафиры Поповой было своеобразное отношение к спиртному. Она считала, что выпить надо для запаха, а дури своей хватит. Сделав крохотный глоточек, она озорно посмотрела на Воронова и спросила:

— Что дальше? С выпивкой-закуской мы разобрались, а делать весь вечер что будем? Телевизор смотреть?

Воронов, сбитый с толку, не знал, что сказать.

— Скучный ты парень, Витя! — вздохнула якутка. — Начало было такое искрометное, а как дошли до квартиры, так пыл угас. Чтобы у нас вечер не пропал даром, займемся народным творчеством. Я предлагаю поставить спектакль по мотивам якутского народного эпоса «Возвращение оленевода». Ты не против? Еще бы ты был против! Я бы тогда собралась и ушла. Значит, так. В спектакле участвуют два человека. Ты — оленевод, я — твоя жена, хозяйка чума. Чум будет в комнате, а тундра тут, на кухне. Я жду тебя с дальнего пастбища. Пока не позову, стой здесь и не подглядывай.

Заинтригованный Воронов остался на кухне. Глафира ушла в комнату и запела «народную» песню. Прислушавшись к словам, Виктор понял, что девушка поет всякую чепуху, пришедшую на ум.

«Мой муж на дальнем пастбище пасет оленей. Рядом бродят голодные полярные волки, но он не боится их. У мужа меткий глаз и всегда заряженное ружье. Что это? Залаяли собаки! Мой любимый муж вернулся!»

— Входи!

Воронов вошел, расставил руки, шагнул к якутке, чтобы обнять любимую жену.

— Ты что, чокнулся? — покрутила пальцем у виска Глафира. — Ты же с мороза пришел, ты весь в инее. Садись на диван, прогрейся перед тем, как жену обнимать. Пока сидишь, я буду тебе рассказывать, что в твое отсутствие произошло.

Напевая песню, Глафира закружилась в танце. Воронов как завороженный смотрел на якутку, гибкую и сильную, как пантера. Когда девушка плавно расстегнула верхнюю пуговку халата, Виктор почувствовал, как сердце бешено застучало, кровь прильнула к ушам, и ему стало жарко, как в натопленном чуме.

Взгляды Глафиры Поповой на «народные» танцы в корне отличались от тех, что изучали в институте культуры. «Возвращение оленевода» был прогрессивным спектаклем, настолько новаторским, что за его постановку не рискнул бы взяться ни один хореограф в Советском Союзе. Чего стоило одно расстегивание пуговиц под мурлыкающее пение!

— Я тебя заждалась, строганины настрогала! — пропела Попова и расстегнула последнюю пуговицу.

Далее было эротическое действие, увидев которое, американские стриптизерши покраснели бы от стыда и ушли бы из профессии, осознав свою несостоятельность. Самые откровенные танцы у шеста по сравнению с «Возвращением оленевода» были обыкновенным кривлянием, рассчитанным на непритязательную публику.

Отбросив в сторону последнюю деталь одежды, обнаженная Глафира шагнула к Воронову.

— Иди же ко мне, мой оленевод! Покажи, как ты соскучился по жене!

23

Сутки пролетели как один миг. В воскресенье вечером Воронов допил остатки водки, лег на диван отдохнуть. Глафира сидела рядом, подпиливала ногти хозяйской пилочкой.

После армии у Воронова появилась странная привычка — он стал спрашивать у каждой девушки, с которой завязывались отношения, пошла бы она за него замуж или нет. Глафира не стала исключением.

— Ты пошла бы за меня замуж?

— Нет, конечно, — не отрываясь от работы, ответила девушка.

Для самоуверенного Воронова это стало шоком. После суток безумств услышать от девушки «нет»? Прочувствовав себя оскорбленным морально и физически, Виктор сел на диван.

— Почему «нет»? — серьезно спросил он.

— У меня есть жених, — как о чем-то обыденном ответила Глафира.

— Кто он? Оленевод? — с издевкой спросил Виктор.

— Курсант военного училища.

Воронов почувствовал себя дважды оскорбленным. Жених-оленевод — это еще куда ни шло, но — курсант? Бред какой-то, издевательство над здравым смыслом. Себя Виктор считал во всех отношениях более выгодной партией, чем будущий командир взвода в отдаленном гарнизоне.

«Вот дела! — с удивлением отметил Воронов. — Еще пару часов назад Глаша была моей женщиной — страстной, любящей, такие нежности на ухо шептала, и в один миг все изменилось, и причиной тому какой-то курсант. По плацу «ать-два!», «ать-два!» Каждому офицеру честь отдает, портянки в сапоги наматывает. Какое лицемерие! Никому верить нельзя».

— В этом году мой жених оканчивает Ярославское училище ПВО, — продолжала Попова. — Я перевожусь на заочное отделение, выхожу за него замуж, и мы едем по распределению к его месту службы.

— Куда? В глушь, в тайгу?

Глафира перестала обрабатывать ногти, положила пилочку на стол.

— Мой жених — будущий ракетчик. Ракеты ПВО знаешь где стоят? Полки ПВО размещаются около крупных городов. В тайге ракет нет. Медведей от вражеских бомбардировщиков защищать не надо.

— Когда я служил в Германии, наши офицеры от скуки женами менялись.

— Слышала я такую сказочку, но не очень-то верю в нее. Хотя можно для разнообразия поменяться с кем-нибудь мужьями.

— Ты это серьезно говоришь? О боже, ну и семейка у вас будет!

— С тобой бы лучше была? — усмехнулась девушка. — У меня родственник в милиции работает, его сутками нет дома. Чем он на работе занимается — неизвестно, но домой с дежурства приходит с запахом перегара.

— Твой жених — якут?

— Русский. Мы в Ярославле познакомились. Я с ансамблем народного творчества была на фестивале, он — в увольнении. Разговорились. Он сказал, что ищет девушку непритязательную, готовую к суровому гарнизонному быту. Я смеялась до слез, когда он стал мне рассказывать, как трудно будет жить в благоустроенной квартире с магазином через дорогу. Ты видел автолавку-вездеход? Он тоже не видел, а я до школы в магазине ни разу не была. Для меня самый суровый гарнизонный быт — это курорт с горячей водой и теплым туалетом. Наш брак — дело решенное. Я прошлым летом его со своими родителями познакомила. Они одобрили выбор.

«Сейчас я наговорю ей колкостей, и мы расстанемся врагами, — подумал Виктор. — Надо поменять тему, иначе вечер будет безнадежно испорчен. Хотя он уже испорчен. Что-то разонравилась мне Глаша. Не такая уж она и красавица, если присмотреться».

— Завидую твоему мужу. Ему достанется красивая и умная жена.

— Издеваешься? — с подозрением спросила девушка.

— Я не льстец. У тебя идеальная фигура, ты хорошая хозяйка. Кто бы еще смог из