— О, моя задница! — простонал Гундихар. — Вы что, не могли поставить рессоры?

— Император, да сохранят боги его от всех напастей, любит, чтобы гости прибывали к нему бодрыми, — усмехнулся чиновник.

— И слегка побитыми! — добавил Олен.

Сколько продолжалась поездка, сказать он не мог. Телега скакала и раскачивалась, сиденья били по седалищу, в окошечках мелькали дома, куски светлеющего неба. Иногда через скрип доносился стук копыт по мостовой и всхрапывание лошадей.

— Ой, — сказал Бенеш, когда все закончилось.

— Прошу за мной, — чиновник распахнул дверцу и первым выбрался наружу.

Телега стояла посреди замкового двора, но такого большого, что в нем бы запросто убрались все укрепления иной из северных крепостей. Сложенные из серо-алого камня стены поднимались на высоту многих десятков локтей, наверху, вдоль зубцов ходили часовые, сверкали в лучах рассвета их шлемы. Место в центре двора занимало огромное сооружение с множеством остроконечных башенок, узких и высоких окон, забранных решетками.

— Не отставайте, — чиновник повел гостей к одной из многочисленных дверей. — Ваш визит неофициальный, поэтому особых ритуалов не будет. Когда войдем в комнату, где ждет император, да сохранят боги его от всех напастей, поклонитесь до земли. Потом два шага вперед и еще один поклон. И третий — когда остановимся в пяти шагах от повелителя. И не делайте резких движений. Все ясно?

— А что тогда бывает при официальном визите? — Олен подумал, что его предки, хозяева куда более древнего государства, никогда не утруждали себя подобной ерундой.

— Если он проводится по малому церемониалу, то десять поклонов и одно простирание ниц, а если по большому, то пятнадцать поклонов, три простирания ниц и одно омовение, — сообщил посланец императора. — А теперь тихо, мы входим во дворец! Внутри принято соблюдать безмолвие!

Двери, охраняемые двумя могучими воинами, открылись. Гостей ввели в очень узкий коридор с высоким потолком. Из него вывели на лестницу, где ноги утопали в мягких коврах. Через несколько поворотов Олен окончательно потерял направление и запутался.

Изнутри дворец выглядел не менее величественно, чем снаружи. Стены покрывала яркая роспись — сплошь сцены битв с орками, нагхами, эльфами. В нишах стояли изваяния из серого и белого камня — изящные девушки в ниспадающих до пола одеяниях, воины с мечами в руках, мудрые старцы со свитками. Серебряные светильники на высоких ножках стояли у каждого угла. В них горело благовонное масло, источая душный сладкий аромат.

Перед третьей подряд охраняемой дверью, украшенной двумя полумесяцами, чиновник остановился.

— Мы пришли, — сказал вполголоса. — И не вздумайте заговорить раньше, чем повелитель к вам обратится.

За дверью обнаружилась небольшая комната с несколькими окошками в правой стене. Вдоль левой располагались стеллажи, занятые сотнями, даже тысячами свитков и листов пергамента. Пахло тут необычно — мясом и кровью, будто в логове хищника. В центре стоял небольшой стол, на нем чернильница и поставец с перьями. А рядом со столом в кресле, положив ноги на расстеленную по полу тигриную шкуру, сидел невысокий, но крепкий мужчина. Блестели холодные голубые глаза, нити седины в рыжеватой бородке.

— Ага, — сказал он, когда с поклонами оказалось покончено и гости остановились в пяти шагах от кресла. — Ты привел их? Очень хорошо.

— Рад служить, мессен, — кивнул чиновник и отступил в сторону, к стеллажам, где и замер, будто превратился в статую.

— Ага. Вот значит, кто успел за день прославиться на весь город? — император осмотрел Олена с ног до головы, хмыкнул при виде Гундихара, подмигнул Саттии и уделил лишь миг внимания Бенешу. — В великом Терсалиме это не так уж просто…

Олен подумал, что помнит времена, когда в этих местах стояла маленькая крепость — южный форпост расселявшихся по землям Алиона людей. Затем пришла мысль, что у правителя Серебряной империи достаточно хороших соглядатаев даже в трущобах.

— Прирезать нескольких грабителей — благое дело, — проговорил хозяин Терсалима, — а вот пойти наперекор ари Карлудону — очень неразумно. Ладно, что за магию вы применили, когда отбивались от бандитов?

— Никакой, мессен, — ответил Олен.

— Да? — император поднялся из кресла, колыхнулись складки на длинном, до пола одеянии, синем с серебряной вышивкой. — А что там рассказывали насчет меча, сверкавшего, точно молния?

Вопреки ожиданиям, правитель южных земель не походил на порочного любителя удовольствий. Движения его были ловкими, как у опытного воина, в глазах светился ум, а голос звучал твердо и уверенно.

— Мой меч — к услугам мессена, — Олен очень медленно вытащил ледяной клинок из ножен и протянул рукоятью вперед.

Император взял его, повертел, провел ладонью по стальному на вид лезвию.

— Ага, этим придуркам со страху привиделось невесть что, — сказал он разочарованно. — Держи!

И он бросил меч обратно. Олен поймал и убрал на место.

— Так, а насчет судебного поединка, — император уселся обратно в кресло, закинул ногу на ногу. — Зачем ты в это влез? Ведь тот старый десятник… или сотник… он тебе не родня?

— Нет, мессен. Но я не могу видеть, когда творится несправедливость.

— Хорошо тебе, — правитель Терсалима вздохнул, глянул в окно. — А я — могу, и порой сам ее творю, ради блага народа и государства… А время от времени бываю просто не в силах понять, где справедливость, а где нет. Вот ты как разбираешься?

— Я просто чувствую, мессен.

— Да? — император вскинул одну бровь, снова вскочил и принялся ходить от стола к окну и обратно. — Тогда почувствуй за меня! Шесть дней назад орки атаковали крепости на юге Лузиании, пять — с севера во владения короля вошли дружины Харугота из Лексгольма. Что делать мне? Как союзник, я должен помочь королю Лузиании. Но если вмешаюсь, то подставлю империю под удар с двух сторон! А сил, чтобы воевать с Безарионом и со степью, у меня не хватит! И где здесь справедливость, северянин? Найди ее для меня!

— Боюсь, что в войне справедливости не бывает, мессен, — Олен пожал плечами. — Я рад, что не мне приходится делать этот выбор…

— Рад он! Ага! — правитель Терсалима остановился. — Не сомневаюсь, что ты ринулся бы в драку, сломя голову! И только потом задумался бы о последствиях! Как тогда, на площади Трех Ручьев! — он задумчиво погладил щеку и повернулся к стеллажам. — Эй, Чаглим!

— Да, мессен? — ожил чиновник.

— Отвези их туда, откуда привез, — сказал император, и посмотрел на Олена. — Желаю тебе, парень, всегда решаться на поступки с такой же легкостью! Удачи! А теперь — все, идите!

Чаглим поклонился, отвесили поклон и гости. Вслед за чиновником они вышли из комнаты и отправились в обратный путь по коридорам и лестницам. Вышли из дворца в замковый двор, залитый розовыми лучами поднявшегося над городом солнца. Забрались в стоящую у распахнутых ворот телегу.