— Конечно. Но… вы что-то сказали об Аните…

— Об Аните?

— О какой-то беде…

— А… нет! Анита тут ни при чем… Беда случилась с краской для фресок. Ее доставили в соседний дом.

Томмазо облегченно вздохнул:

— Выходит, просто ошиблись адресом?

— А по-твоему, этого мало? Теперь мне нужно идти и уговаривать этих людей перевезти краску на катере сюда.

— Но я могу помочь вам перевезти ее.

— Не беспокойтесь. Скажите лучше — звонила ли вам Анита?

— Она вернется в конце дня.

— Правда?

«Странно, — подумал Томмазо, — почему же она не прислала мне ни одной эсэмэски?»

— Я бегу домой, Томми, — сказала мама Аниты. — А ты закрой все как следует и приходи ко мне, ладно?

Мальчик кивнул, посмотрел вслед госпоже Блум и перевел взгляд на дом.

И почувствовал, как мурашки побежали по коже.

Он ненавидел дом Мориса Моро.

Ненавидел всей душой. Но все равно решил войти. И плотно прикрыл дверь, чтобы снаружи она выглядела запертой. Осторожно, ступенька за ступенькой, стал подниматься по лестнице, рассматривая загадочные фрески французского художника.

«Почему он нарисовал все эти вещи?» — задавался мальчик вопросом.

Томмазо поднялся на самый верх, туда, где накануне нашел Аниту и котенка. Дверь в мастерскую Мориса Моро была заперта. Мальчик открыл ее, вошел в комнату и поискал ответа на свой вопрос.

«Почему горела его мастерская?» — подумал он, глядя на то, что осталось от пожара, и посмотрел на обезьяну, нарисованную на стене.

Потом взглянул в окно — на крыши разновысоких венецианских строений, тянувшиеся до самой лагуны, и на сверкающую воду канала.

«Но как можно поджечь такое?»

Огонь — это ведь безумие.

Думая об этом, Томмазо почувствовал, как им овладевает какое-то странное беспокойство.

Он вышел, закрыв за собой дверь, и быстро сбежал на первый этаж. Остановился. Заметил, что входная дверь приоткрыта.

Значит, кто-то вошел в дом.

Томмазо осмотрелся, заглянул во внутренний дворик, перевел взгляд на беседку с глициниями.

И тут у него перехватило дыхание.

За столиком в беседке сидел человек в черном котелке и с зонтом. И смотрел на него.

Ключи в руках Томмазо звякнули. Он шагнул вперед.

— Что вы тут делаете? — спросил он, стараясь скрыть волнение. — Сюда нельзя входить. Это частная собственность. Я вызову полицию!

Человек снял котелок и аккуратно положил его на столик:

— Что за спешка, Томмазо Раньери Страмби? Что за спешка? И почему волнуешься? Здесь только мы — ты и я.

— Откуда вы знаете мое имя? Уходите!

В кармане у Томми просигналил мобильный телефон, и от неожиданности звук этот показался мальчику каким-то нереальным.

— Ты получил сообщение, — сказал человек с котелком. — Взгляни. Это может быть твоя подруга Анита. Возможно, сообщает, что возвращается.

— Уходите…

Человек покачал головой, поднял зонт, направил его вверх и повернул ручку. Из кончика зонта вырвалось длинное, примерно с полметра, пламя. Когда огонь погас, Томмазо даже упал от страха. Глицинии пылали, потрескивая.

А Поджигатель оказался возле мальчика.

Причем двигался он много быстрее, чем можно было ожидать. Вот почему он легко убежал от них несколько дней назад.

Он умел двигаться очень быстро.

— А теперь… дорогой Томмазо… — прошипел человек, — нам с тобой нужно немного поговорить, тебе не кажется?

Томми хотел было убежать, но Поджигатель снова удивил его: минуту назад он стоял рядом, а уже в следующее мгновение преграждал ему дорогу к двери.

Подняв зонт, он приказал:

— Дай сюда мобильник!

Томмазо попятился и невольно прижался к стене.

Он смотрел на черный кончик зонта, откуда вырвалось пламя.

Медленно достал мобильник.

Просмотрел новые сообщения.

Одна эсэмэска действительно была от Аниты.

В Венецию не вернусь. Едем во Францию, в Тулузу, искать Умирающий город. Придумай какую-нибудь отговорку для мамы.

Он быстро прочитал это сообщение и тут же удалил, потом посмотрел на Поджигателя, стоявшего неподалеку.

— Что она сообщает? — спросил человек.

— Ничего интересного, — ответил Томмазо.

Ударом зонта человек выбил мобильник из рук.

Томмазо, поднял его с пола и посмотрел на дисплей.

— Знаешь, что я тебе скажу, мальчик? — медленно проговорил Эко, когда понял, что эсэмэска удалена. — Теперь тебе и в самом деле несдобровать.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ