Людмила Ивановна покачала головой и положила ладонь на альбомный лист, закрыв лица выпускников.

– Не верьте. Их было четверо друзей, четвертого я не знаю, это был детдомовский мальчик, он никогда не учился в нашей школе… Они поступили в институт в две тысячи шестом году, но ни один не начал там учиться. У Шаповалова заболела мать, и он уехал вместе с ней, даже не дождавшись выпускного, в Санкт-Петербург, где ее должны были оперировать, а его друзья остались. В июле они пропали. Тетя Пети Дидовца приходила к нам, плакала, говорила, что вот уже три дня он не появляется дома, а в нашем городе в это время происходили такие события… – Она понизила голос до трагического шепота. – Ужасные! Людей убивали прямо на улицах! Затем стало известно, что исчез Максим. Сначала все думали, что он скрылся, искали объяснение в желании одному переживать смерть отца, говорили, что он избегает соболезнований, в общем, строили разнообразные догадки… Но он так никогда и не вернулся. Я слышала, что и четвертого друга с июля никто не видел. Они исчезли одновременно.

– У вас есть этому объяснение?

– Я много размышляла над этим. Думаю, они стали свидетелями преступления. Они выглядели довольно взрослыми юношами, но в душе были мальчишками. А что делают мальчишки? Забираются в брошенные дома, бродят по песчаным карьерам, шарят по помойкам… Исследуют. Я не верю, будто они были замешаны в чем-то нехорошем, это просто слухи, которые распускают те, кто не знал ребят.

– Замешаны – в чем?

– Это глупые слухи, – твердо повторила она. – Они вам совершенно ни к чему.

Лицо ее приобрело непреклонное выражение, и Макар понял, что ее не переубедить. Он поблагодарил, но прежде, чем уйти, вспомнил еще одну фамилию.

– Скажите, Коля Пронин учился вместе с этими ребятами?

– Он на год младше. – Завуч поморщилась. – Чрезвычайно мутная личность! Успел отсидеть за кражу со взломом. Максим Белоусов не дружил с ним.

– И все-таки… – начал Макар.

– Нет, нет и нет. – Она категорично захлопнула альбом, словно хотела похоронить Пронина между его страниц. – Этот мальчик вам ни к чему.

«Мальчику Коле Пронину, должно быть, не меньше двадцати восьми лет, – подумал Илюшин, – и он очень не нравится своей учительнице химии. Будь ты неладен, Пронин! Мне предстоит выцарапать у нее твою фотографию, а теперь это будет не так-то просто сделать».

– А что стало с той девочкой, в которую был влюблен Петя Дидовец?

– С Евой? Она вышла замуж и живет в своем доме недалеко от города. Я хорошо знала ее семью – когда-то мы жили на одной лестничной площадке, ее отец, ветеринарный врач, лечил моего кота. Наш дом на улице Терешковой называли учительским: в соседних подъездах жили физик и географ, а потом переехал и математик; шутил, что выбрал наш дом из-за номера – один дробь один, – а сам крутил роман с женой директора, Балканова: у них была огромная квартира в двух шагах, в новостройке. Закончилось тем, что эта ветреная дамочка сбежала с ним… Но вам это совершенно не интересно, – спохватилась она. – Мне очень жаль, что я вот так вывалила на вас информацию про Максима, но вы, как я понимаю, не были близки…

В ее кармане запищал телефон.

– Простите, мне нужно ответить.

Она вышла из учительской. Илюшин, не веря своей удаче, быстро пролистал альбом и нашел Николая Пронина, мелкого остроносого мальчика с хитрым взглядом. Из чистого любопытства он пытался отыскать и Еву Полетову – чтобы узнать, как выглядит девочка-подросток, которую его собеседница назвала склонной к созерцательности, – но не успел.

Выйдя из школы, Макар позвонил напарнику.

– Ты еще не встретился со следователем?

– Нет, только иду.

– Запомни две фамилии: Шаповалов и Дидовец. Илья Шаповалов и Петр Дидовец, ближайшие друзья Белоусова. Те самые, о которых говорила тебе соседка. Попробуй спросить следователя, вдруг он что-то знает об их судьбе.

– Эсэмэской сбрось имена, – буркнул Сергей и отключился.

2

Следователь в отставке по фамилии Броневой встретил Сергея в сквере возле главной достопримечательности города – статуи Александра Невского. Скульптор изваял героя рядом с конем, которого Невский крепко держал за повод. Бабкин обратил внимание, что морда коня выглядит значительно умнее лика великого князя. Князь, по совести говоря, был изображен совершенным болваном. Он озирал прогуливающихся выпученными глазами, брезгливо оттопырив нижнюю губу. Конь отворачивал морду. Казалось, ему неловко за хозяина. «Скульптор – человек заинтересованный, но остальные-то куда смотрели?» – озадачился Бабкин и тут за постаментом увидел того, с кем разговаривал по телефону.

Он узнал его с первого взгляда – по тому отпечатку, который оставляет профессия.

Броневой был удивительно похож на тренера, который занимался с Мансуровым: лысый, невысокий, с приплюснутым носом. Только это была неудачная версия Гуляева, как если бы тот возненавидел детей, послал к черту спортивную школу и запил.

– Это ты от Сухомятина? – спросил Броневой, не поздоровавшись. – Давай сразу к делу.

Они расположились на скамейке, вокруг которой асфальт пестрел окурками и птичьим пометом, как будто здесь курили голуби. Сергей объяснил, что привело его в Щедровск.

– А, инкассаторы! – протянул Броневой. – Самое громкое дело из всех, что я вел. Но и вставили мне за него… по-взрослому.

– Я слышал, деньги нашли.

– Да щас. – Броневой сплюнул. – Этот идиот успел их спрятать.

– Игорь, я вообще не в теме, – сказал Бабкин, подстраиваясь под манеру речи собеседника. – Что за идиот?

– Инкассаторов было двое, а третий, ясное дело, сидел на водительском месте и ждал, пока они погрузятся. Не мужик, а дерьмо в штанах! Когда начали стрелять, он в нарушение всех инструкций брякнулся на пол и пролежал всю дорогу. Обделался вместо того, чтобы прикрывать своих. У него ведь и автомат был! А толку-то… Там вообще не было свидетелей.

– В газетах писали о людях в масках…

Броневой в резкой форме выразил мнение о журналистах.

– Значит, смотри: нападавших было трое. Урки, блатари. У каждого не по одной ходке. Двоих мы там и нашли, обоих застрелили из «Калашникова»: Борис Губанов и Андрей Коврига, оба редкие отморозки.

Бабкин сопоставил дату ограбления с вооружением людей, перевозивших деньги из банка.

– Автомат, значит, – утвердительно сказал он. – У инкассаторов, значит. В две тысячи шестом. И у водилы тоже. Это что за инкассация такая, Игорь? Сбербанковской службе, помнится, разрешили заменить револьверы на автоматы только в две тысячи двенадцатом.

Броневой поморщился:

– Что ты, как маленький, ей-богу! Ну, чоповцы… И оружие соответствующее.

Сергей внимательно посмотрел на него. Сотрудники частных охранных предприятий не имели права собирать наличные у банков, и его собеседнику это было известно так же хорошо, как ему.