Как и больничная уборщица, Бухтеев тащил в руке сумку с продуктами, но если тетка эту сумку еле волокла, то здоровенный санитар нес ее, как пушинку.

Я сделала вывод, что весь персонал больницы постоянно таскает продукты с кухни, урезая и без того скудный рацион душевнобольных.

Впрочем, сейчас меня волновали более насущные заботы.

Выждав, пока санитар пройдет по дороге метров сто, я наконец выбралась из кустов и направилась за ним.

Комары и мошки проводили меня разочарованным гудением. Они рассчитывали на продолжение банкета и, судя по всему, собирались позвать на угощение своих родственников и знакомых.

Санитар шел в том же самом направлении, что я перед тем – к станции.

Я двигалась за ним на приличном удалении, стараясь остаться незамеченной. Впрочем, он не оглядывался – видимо, не ожидал слежки или от природы не был подозрительным.

Вскоре мы дошли до железнодорожного переезда, но Бухтеев не свернул к станции, а пошел дальше вдоль путей.

Он прошел мимо переезда, затем мимо домика путевого обходчика с веселыми ситцевыми занавесками на окнах и маленьким уютным палисадником, в котором цвели анютины глазки и махровые бархатцы. Я невольно вспомнила свой чудесный сад, но тут же отмела неуместные воспоминания – это было в другой жизни, и, наверное, я была тогда совсем другим человеком…

Бухтеев шел все дальше и дальше, мимо железнодорожных складов, сараев и пакгаузов, и у меня уже появились подозрения, что он заметил слежку и теперь хочет завести меня в какое-то уединенное место и там прибить – с его силой это будет нетрудно… И оружия никакого не нужно, кулаком бухнет – и нет меня…

Но тут Бухтеев остановился возле совершенно нежилого с виду одноэтажного кирпичного строения, огляделся по сторонам и направился к двери.

Я затаилась неподалеку и внимательно следила за ним.

Дверь пакгауза была заложена здоровенным ржавым засовом. Санитар отодвинул засов и скрылся внутри.

Я быстро пересекла открытый участок, отделявший меня от пакгауза, и, пригнувшись, подобралась к окну.

Окно было крест-накрест заколочено рассохшимися досками, но между ними оставались широкие щели, через которые можно было заглянуть внутрь пакгауза. А также услышать доносящиеся из него звуки.

Разговаривали двое – мужчина и женщина. Мужской голос наверняка принадлежал Бухтееву, женский был мне незнаком.

– Я здесь с ума сойду! – воскликнула женщина. – Тебя так долго не было… я целые сутки одна мучаюсь в этом крысятнике… я с ума сойду или повешусь! Ты найдешь здесь мой окоченевший труп!

– Ты же знаешь, – оправдывался Бухтеев, – я на работе! Я не могу уйти, когда захочу! Карлыч что-нибудь заподозрит…

– Для чего ты вытащил меня из больницы? Чтобы запереть здесь, в этом ужасном месте? Там я хоть иногда могла гулять!

– Так что – хочешь вернуться обратно? Я могу это устроить! Хоть сейчас!

– Тогда не закрывай дверь! Я хотя бы смогу выйти на улицу…

– Да, нашла дурака! В первый день я тебя не запер – и куда ты сбежала? Где ты тогда была?

– Это тебя не касается! Я ездила в город, у меня нашлись дела…

Я насторожилась.

В первый день после побега Лариса уезжала в город.

А ведь именно тогда убили Петра Кондратенко, ее бывшего мужа. И уж у кого есть мотив для этого убийства – так это у нее… и вообще, при ее душевном заболевании человек может совершить убийство вообще без всякого мотива, просто под влиянием болезни…

Точно, это Лариса убила бывшего мужа!

Мои мысли прервал голос Бухтеева:

– Какие у тебя могут быть дела?

– Говорю же – тебя это совершенно не касается! И потом, я ведь вернулась!

– Вернулась… – неохотно подтвердил санитар. – Но где-то пропадала полдня… может быть, ты уже достала те драгоценности? Может быть, ты их перепрятала?

– Не беспокойся, я тебя не обману. Они находятся в надежном месте, и без тебя я не смогу их достать.

– Так давай уже достанем их и поделим…

– Не волнуйся, твое от тебя не уйдет! Нужно подождать еще немного… еще три дня…

– Тогда не жалуйся, что я тебя запираю! Я не хочу остаться в дураках!

– В дураках! Это тебе очень подходит! – Женщина хрипло рассмеялась, затем смех резко оборвался. – Вообще, хватит болтать. Я хочу есть. Ты мне что-нибудь принес?

– Принес, – я услышала шорох разворачиваемой бумаги, затем раздраженный женский голос:

– Опять объедки? Я хочу нормальной еды…

– Достанем драгоценности – и у тебя будет любая еда, какую ты захочешь, а сейчас я не могу готовить тебе разносолы!

Я тихонько достала мобильник и стала нажимать кнопки. Где-то у меня был телефон Леши Творогова… Вот дура, не внесла его в записную книжку… Когда-то он мне звонил, в памяти должен остаться номер… Этот… нет, это из парикмахерской… Этот… нет, это звонили из зоомагазина, предлагали новый сухой корм для Бонни… Вот, кажется, этот…

Трясущимися руками я нажимала кнопки. Со страху нажала не ту, едва не стерла номер из памяти, пришлось начать все заново. С ужасом ожидала я, как равнодушный женский голос ответит, что абонент отключен или находится вне зоны действия сети. Это значило бы, что два моих знакомых капитана снова сидят в засаде или просто Лешка забыл вовремя заплатить за телефон. Но в трубке раздались длинные гудки.

– Но ты хотя бы можешь купить мне яблок? Я хочу яблок! – Голос Ларисы звучал капризно и истерично. – Что, разве это так много? Самых обычных яблок… в больнице мне их давали…

– Потому что твой муженек платил! – резко оборвал ее санитар. – А теперь халява кончилась…

Телефон Творогова по-прежнему не отвечал. Не иначе он забыл его дома или оставил в кабинете, а сам пошел в буфет. Или к начальству вызвали…

– Принеси мне яблок – или не увидишь драгоценностей как своих ушей! – взвизгнула Лариса.

– Чтоб тебя! – Бухтеев в сердцах запустил в стену чем-то тяжелым, но все же сдался. Я услышала приближающиеся к двери шаги и едва успела спрятаться за выступом стены как раз в тот момент, когда на том конце ответили.

Телефон выпал из моих рук и свалился в заросли крапивы, что разрослись вокруг старого строения.

Санитар вышел из пакгауза, заложил дверь засовом и побрел к станции, где имелся магазин.

Я подождала, пока он скрылся за зданием склада, подкралась к двери и отодвинула засов, тяжко вздохнув по поводу пропажи телефона, поскольку вытащить его из крапивы не представлялось никакой возможности.

– Ну что, уже вернулся? – раздался из-за двери раздраженный голос Ларисы. – Я же велела тебе купить яблок!

Я вошла внутрь и плотно затворила за собой дверь.