Би касается большим пальцем подаренного им кулона.

* * *

Она рассказывает Льву о том, что ходила к Робу.

Думает, он будет рад, что она борется за него, за их семью. Но, закончив свой рассказ, Би понимает: она ошибалась.

Лев каменеет рядом с ней и долгое мгновение пристально изучает ее.

– Я говорил тебе, Роб – наш позор. Он ослаблял наши стены. Зачем ты пыталась вразумить грешника? – Лев прижимает к ее щеке ладонь. – Зачем, Би?

Она хотела порадовать его, объясняет Би.

– Лик Божий против творящих зло. Он сотрет память о них. – И следом: – Он искушал тебя? Искушал оставить меня?

– Ему бы это никогда не удалось, – шепотом отвечает Би, но Лев спрашивал не об этом.

– Искушал. И ему даже не пришлось тебя звать, ты сама пришла к нему.

Он опускает руку, и Би не хватает ее прикосновения.

– Где твоя вера? – спрашивает Лев.

Би встает перед ним на колени, ее сердце стучит где-то в горле. Лев убирает волосы с ее лица и просит рассказать о том дне, когда родилась Ло и Би приехала к маме в больницу. Эта история завораживает его, и время от времени он хочет вновь услышать, как Би нашла покой в материнских объятиях. Ему подобное неведомо, и она изо всех сил пытается дать ему понять, что чувствовала тогда сама. Би рассказывает ему об обещании. «Ты и сестра – это обещание на двоих, которое только вы вдвоем можете выполнить или только один из вас может нарушить».

Когда она умолкает, Лев мягко замечает:

– Ибо верен Обещавший[22].

Лев просит Би дать ему обещание.

Потом они лежат в постели, прижавшись друг к другу. На глазах Би слезы, внутренняя сторона ее бедра болит и пузырится от выжженного на плоти благословения. Никогда в жизни она не ощущала более идеальной боли. Лев нашел и запечатал слабину в ее вере крепостью своей веры. Он целует ее между ног. И когда он спрашивает, что Би чувствует, она отвечает:

– Любовь.

В понедельник днем Пол влетает в офис «СВО» с жаждой убийства в глазах. Дверь бухает о стену, и все умолкают, уставившись на него. Он встает перед нами и, потирая рот, оглядывает помещение.

– Кто-то облажался, – еле слышно замечает Лорен.

– Денэм, ко мне в кабинет. Сейчас же.

От его тона тело деревенеет и в груди заходится сердце. Я уже слышала такой, но всегда обращенный на кого-то другого. На меня – никогда. Я таращусь на Пола, не до конца осознавая, что его слова брошены мне. Должно быть, это какая-то ошибка.

– Сейчас же.

Я направляюсь в его кабинет и там в одиночестве жду его. Мне не довелось пережить подобных минут в старшей школе – я о вызовах в кабинет директора, хотя я вряд ли бы там оказалась, поскольку была очень робким подростком, и здесь как-то не хочется получать этот опыт.

Слышу тихий разговор между Полом и Лорен и понимаю, что он кратко информирует ее о том, в чем именно я облажалась. Прежде чем рассказать об этом мне! Ненавижу его. Когда он наконец входит в кабинет, единственное, что удерживает меня на месте, – пригвоздивший к стулу страх и вопрос: что я сделала, чтобы заслужить это?

– Ну и утречко ты мне устроила, – говорит Пол, огибая стол. – Боже, Денэм, ты назначила чертову кучу дел на одно и то же время.

– Что? Нет, я не…

– Не спорь со мной, – рявкает он. Садится, залогинивается в компьютере и через пару минут поворачивает ко мне монитор, доказывая свои слова. Среди безупречно расписанных на месяц интервью, телефонных звонков, конференций, выступлений сегодняшний день отличается полным бардаком в расписании.

– Отличная работа. Объясни это мне.

– Не знаю, почему так получилось.

– Придумай довод поумнее.

Я молчу, прикусив язык, затем проглатываю то, что действительно хочу сказать.

– Это случайная ошибка, Пол.

– Случайная ошибка все равно остается ошибкой, последствия которой я разгребал все утро. Разобравшись с этим, я стал просматривать свое расписание и обнаружил – и это при беглом просмотре – около четырех накладок за месяц…

Я вполуха слушаю, как Пол перечисляет их, заставляя себя смотреть ему прямо в глаза, – вряд ли ему понравится моя полная отрешенность. Когда он снова спрашивает, как подобное могло произойти, говорю ему, что не знаю, хотя, конечно же, знаю.

– Это недопустимо, ты понимаешь?

– Да. Мне очень жаль.

– Жалость мне твоя не нужна. Исправляй. Убедись, что в расписании больше нет ни единой ошибки. И больше их не допускай! – Он качает головой. – Да что с тобой такое, Денэм? Не знаю даже, с чего начать…

– Ты серьезно? – У меня вспыхивает лицо. – Я работаю на тебя больше года и допускаю оплошность впервые за это время. И получаю нагоняй?

– Не пререкайся с боссом, когда не права, – говорит Пол. – И дело не только в сегодняшней промашке. Последнее время я кое-что замечаю за тобой: отсутствие внимания, вовлеченности, участия. Ты словно… не знаю… раньше была заинтересована в нашем деле, а теперь – нет. С тех пор как я сказал тебе не ждать повышения. Работать здесь – привилегия. Другие убили бы за то, чтобы занять твое место.

– Забавно. Помнится, предлагая мне эту работу, ты отчаянно нуждался в помощнице.

– Ты ступила на тонкий лед. – Пол сжимает пальцами переносицу. – Уже идешь по нему. Здорово, конечно, что ты можешь делать свою работу хорошо, когда все хорошо. Но если хочешь доказать мне что-то, то докажи, что можешь проявить себя в действительно нужный и важный момент. Полезный навык в долгосрочной перспективе.

– Сомневаюсь, – резко отвечаю я, – поскольку перспективы у меня здесь нет никакой.

Выйдя из его кабинета, слегка хлопаю дверью. Лишь слегка, но все же демонстрируя свое бешенство.

– Он сейчас работает над большим делом, – объясняет мне Лорен, – реально большим.

– Знаю.

– Что бы ты там ни думала, на самом деле ты ничего не знаешь, – отзывается она. – Пол много денег вложил в «СВО». Даже малейшие ошибки недопустимы. Лучше бы дела тут шли гладко.

– Знаешь, Лорен, мне уже прочитали лекцию, – отрезаю я. – Так что не распинайся.

– Я хочу, чтобы ты кое-что послушала, – говорит Лев Би.

Он уводит ее от остальных в комнату тишины, зажав под мышкой ноутбук. Лев открывает его, после того как они вдвоем садятся за маленький стол. Спустя секунду из колонок раздается голос Фостера. Би даже не сразу его узнает, настолько он непривычный – тихий, печальный и неуверенный.