Но остановиться не мог.

Нуаро тоже решила действовать. Она в два счета справилась с застежкой его панталон, и Кливдон забыл, что надо дышать, потому что она взяла в руки его восставший фаллос и принялась ласкать. Разум помутился. Остались только желание и жар.

Он оттолкнул ее руку и ворвался в нее. Она снова негромко вскрикнула. А потом он стал врываться в нее снова и снова — жадно, почти грубо, слыша только звук ее судорожного дыхания.

Моя.

Когда она задрожала, оказавшись во власти наслаждения, Кливдон почувствовал, как в его плечи впились ее ногти. И это все. Она не закричала, только неровно и хрипло дышала.

Он хотел большего, неизмеримо большего. Но он слишком долго ждал, слишком долго хотел. И когда ее мышцы стиснули его фаллос, от контроля ничего не осталось. Наслаждение охватило его, словно живое существо, потащило к краю бездны и сбросило вниз. И он полетел, чувствуя лишь триумф, такой сильный, что ему и в голову не пришло прервать акт. Все равно уже было поздно, слишком поздно. Кливдон ощутил ее спазмы — она снова достигла вершины, и услышал ее хриплый крик, который вознес его на небеса и низвергнул в ад. Торжествуя, он излил в нее свое семя, чувствуя облегчение и огромную, ни с чем не сравнимую радость.

Марселина не хотела прижиматься к герцогу, но ей пришлось, иначе она соскользнула бы со стола на пол. Сердце перестало трепетать и теперь стучало в груди сильно, но не очень часто.

Какая же она дура! Идиотка! И ведь могла прожить всю жизнь, так и не узнав эту неприглядную истину. Она могла и дальше считать всех мужчин одинаковыми, а секс — приятным актом, способствующим избавлению от сильных чувств.

Теперь она знала, что этот незамысловатый акт может быть подобен извержению вулкана, а мир способен родиться и погибнуть за несколько минут, оставив все перевернутым: вселенную — уничтоженной и возрожденной, мысли и чувства — не такими, как раньше.

Какой день! Один удар за другим! Так что, одной катастрофой больше, одной меньше — какая разница?

Марселина понимала, что совершила роковую ошибку, причем не впервые. Она пережила предыдущие, переживет и эту.

Кливдон держал ее крепко и, похоже, не собирался отпускать. Надо оттолкнуть его. Это следовало сделать давно, по крайней мере в критический момент. Ей было хорошо известно, что в этом деле нельзя полагаться на мужчину. Только выходило, что и на себя она полагаться не может. Ей хотелось, чтобы он оказался внутри. Она желала, чтобы он принадлежал ей, только ей, даже если это всего лишь на мгновение. И теперь она не хотела его отпускать.

Марселина позволила себе еще несколько секунд оставаться в уверенных и очень теплых мужских объятиях. Она позволила себе вдохнуть его запах — чисто мужской, неповторимый, принадлежавший только ему. Она позволила себе прижаться щекой к его щеке — почему-то это показалось ей более интимным, чем все, что они делали раньше. А ведь он и сейчас стоял, раздвинув ее ноги; она чувствовала, как из нее постепенно выходит его фаллос, ощущала влагу пролитого семени. И это семя он излил в нее, потому что у нее не хватило ума или воли предотвратить это. Да и вообще их яростное отчаянное совокупление на столе в мастерской — она никак не могла назвать происшедшее занятием любовью — оказалось более интимным, чем если бы они лежали обнаженными в постели.

Она оказалась дурой и сама ускорила конец.

— Ты должен уйти, — хрипло проговорила она.

Кливдон прижал ее к себе крепче. Его руки стали похожими на железные ленты.

— Подожди, — попросил он.

— У нас нет времени. — Голос Марселины был тихим и усталым. — Без меня не станут ужинать. Кто-нибудь отправится на поиски. В любом случае ты не можешь остаться. Не можешь, — повторила она. — И не должен возвращаться. Никогда.

Она почувствовала, как мужчина напрягся.

— Мы не можем все так оставить, — сказал он после паузы.

— Мы не должны были ничего начинать.

— Слишком поздно говорить об этом.

— Все кончено, — вздохнула Марселина. — Я покончила с тобой, а ты — со мной. — Она оттолкнула мужчину, и на этот раз он отпустил ее. Она нашла носовой платок, быстро вытерла со своего тела следы страсти и опустила юбки.

Кливдон привел в порядок свою одежду.

Марселина повернулась, чтобы встать со стола. Но Кливдон, вероятно, был мазохистом, или же, что более вероятно, действительно решил, что все кончено, и прикосновение к ней больше ничего для него не значило. Потому что он взял ее за талию, легко поднял, словно она ничего не весила, и поставил на пол.

Она помнила, как легко он поднял с колен Люси и передал девочку ей в руки. Она помнила его добрую улыбку, устремленную на малышку. К глазам подступили слезы. Марселине пришлось сделать усилие, чтобы не разрыдаться.

Она слышала, правда, не помнила, где и когда, что у него была маленькая сестра, которую он потерял.

Но при чем тут его сестренка?

Марселина направилась к двери, собираясь с силами. Через несколько секунд ей предстояло увидеть, как Кливдон уходит из ее жизни навсегда. В это время она услышала глухой стук.

Леони уже давно закрыла магазин и наверняка позаботилась о том, чтобы никто не застал Марселину врасплох. Так что внизу никого не должно быть. Вся семья сейчас наверху — готовится к ужину.

— Подожди, — прошептала она.

Она прижалась ухом к двери. Ничего.

— Мне тоже показалось, что я услышал какой-то звук, — тихо сказал герцог. — Эррол? Может быть, она…

— Нет. После закрытия магазина она не может оказаться внизу. Это ей запрещено. Но она не спустилась бы в любом случае. Боится темноты. Это началось, когда она выздоравливала от холеры. Этот и другие страхи. Веди себя тихо, хорошо?

Еще один удар. Кто-то ходил по магазину и спотыкался в темноте.

Марселина осторожно открыла дверь и посмотрела в ту сторону, откуда доносился звук. Тусклый свет был виден только в маленьком кабинете, где Леони обычно хранила свои конторские книги. Там же в последнее время они стали складывать рисунки Марселины — в запертом ящике. Там они расставили очередную ловушку.

Сердце тревожно забилось.

Она выскользнула в темный коридор. Герцог пошел за ней. Марселина остановилась и сделала ему знак оставаться в мастерской.

— Не надо…

Она зажала ему рот ладонью.

— Я сама разберусь с этим, — прошептала она. — Это бизнес. Наша «крыса». Шпион. Мы давно ждем его появления.

Потрясенный, Кливдон застыл на месте.

Какой еще шпион?

Он должен думать о том, что не может оставаться здесь, и уж точно не в такой час — после закрытия магазина.

Да, магазин… что в нем делает шпион? Кажется, Клара что-то говорила…