Я морщусь.

– Я ничего такого не замечала.

– Зато я замечал. Видела бы ты, как он на меня поглядывал!

– Он ее будущий муж, давай сосредоточимся на хорошем. Все-таки он… – Я запинаюсь, не находя для него ни одного доброго слова

– Как известно, в постели он никуда не годился.

Я хихикаю.

– И Адского Свина на дух не переносил, – добавляет он. – Недаром Ромео тогда нагадил ему в ботинки.

Было дело…

– Он никогда не доставал новый моток туалетной бумаги, использовав прежний!

Я киваю.

– А уж как у него торчат волосы из ноздрей!

– Видел бы ты ногти у него на ногах! Ужас, какие заскорузлые!

Тофер внимательно смотрит на меня.

– Ты сильно огорчена? Обычно я умею сам это определять, но сегодня как-то не получается.

Я тяжело вздыхаю и молча киваю. Я думала, что заплачу при их появлении, но глаза так и остались сухими.

– Знаешь, я разговаривал с Грегом, – сообщает он.

– Вот как?

Он утвердительно кивает.

– Он хочет с тобой встретиться.

– Неужели? Мы знаем, чем обернулось мое последнее свидание вслепую.

– Я серьезно. Я показал ему нашу фотографию на Хэллоуин. Помнишь, ту, на которой ты нарядилась проституткой, а я священником? Ему понравилось. – Тофер потешно двигает бровями. – Знаешь, что он сказал? Что ему нравится твоя сексуальность.

Я беру наугад книгу и пропускаю ее через сканер.

– Хватит с меня. После Престона и Джека эта девушка разочаровалась в мужчинах.

Елена

Вечером следующей пятницы мы с Тофером идем после ужина в Культурный центр. Он стоит на Мейн-стрит, всего в квартале от моего дома (в этом городке до всего рукой подать). Раньше здесь была начальная школа, но несколько лет назад ее переселили в новое здание. Здесь устраивают лотереи, в кафетерии собирается шахматный клуб, в бывших классах учат балету и сальсе, в спортивном зале ставят любительские спектакли.

В Центре много народу, человек тридцать: кто-то сидит в зале, кто-то работает на сцене, а кто-то читает список, висящий на стене, с именами тех, кто успешно прошел пробы.

– Меня забраковали, – говорю я Тоферу. Это произошло в прошлую пятницу, после фиаско с Жизель и Престоном.

Лаура, наш режиссер, стоит у сцены с папкой-планшетом в руках и поздравляет актеров. Сцену обрамляет свисающий толстыми складками занавес из видавшего виды черного бархата. На бетонной стене красуется надпись «Начальная школа Дейзи», слева и справа несут караул два льва.

Рядом с Лаурой стоит улыбающийся Тимми. Он машет мне рукой и с громким топотом бежит ко мне. Полагаю, лодыжка его уже не беспокоит.

– Мисс Райли, мисс Райли, вы будете Джульеттой!

Он обнимает меня здоровой рукой.

– Боюсь, на эту роль не было других желающих, – отвечаю я со смехом.

Он срывает с лица огромные черные очки.

– Вы лучше всех подходите. Знаете что?

– Что?

Он прыгает на месте.

– Я хранил секрет целую неделю. Вы заметили, что никто не пробовался на роль Ромео?

– Нет, не заметила. – У меня выдался хлопотный вечер, от посетителей не было отбоя. Я прочитала несколько строчек и ушла.

– Угадайте, кто его сыграет!

Я холодею. За кого так радуется Тимми? Нет, только не…

– Джек Хоук! – взвизгивает Тимми. – Ромео сыграет ОН! Я умирал, как хотел всем рассказать. Наконец-то можно! Что скажете? Разве не здорово?

– Здорово… – подтверждаю я еле слышно.

Я оглядываюсь на Тофера.

– Ты знал?

– Я захаживаю в Cut‘N’Curl, но это не значит, что я в курсе всех городских происшествий. Об этом в салоне не знали, поэтому новость прошла мимо меня. Но для нашего театра это важное событие. Вдруг нам отвалят денег на ремонт? Купили бы новый осветительный прожектор и микрофоны.

Тимми описывает вокруг нас круги.

– Это была страшная тайна! Он хотел помочь маме просто как ассистент, но это было бы глупо. Я сказал ему: «Вот бы вам сыграть настоящую роль! Героическую!» Джеку надо быть героем. Я так просил, что он не смог отказаться.

Правильнее сказать, умолял, готова побиться об заклад.

Тимми смотрит куда-то в сторону.

– А вот и он!

Мальчик убегает, ничего больше не сказав. Я оборачиваюсь с упавшим сердцем, бабочки у меня в животе устраивают неуместную возню.

Джек шествует по залу с хозяйским видом. На нем джинсы и узкая рубашка с длинными рукавами и с черно-белой эмблемой «Львов Дейзи». При виде меня он ошеломленно замирает.

Мы встречаемся взглядами.

Я опускаю глаза.

Какой же соблазнительный мерзавец!

Я бросаю на него вороватый взгляд из-за плеча Тофера. Лицо у Джека помятое, под глазами темные круги – впрочем, дело, возможно, в том, что в спортзале царит полумрак. Пора позаботиться о нормальном освещении. Половина светильников вышла из строя.

– Обалдеть! – в восторге бормочет Тофер.

– Предатель!

– А какие глаза! Мерцают как топазы. Неудивительно, что ты взгромоздилась на этого жеребца.

Я пихаю его локтем. Он издает стон.

– Прости. Я его ненавижу – ради тебя. Я всегда буду за тебя горой!

Его несчастный тон срабатывает как холодный душ.

– Нет, не надо его ненавидеть. Слишком многие его ненавидят, хотя он этого не заслуживает. – Я вспоминаю историю происхождения шрама у Джека на плече. Какая трагедия – лишиться матери, убить отчима… Невозможно представить всю жестокость этой сцены, весь этот страх, то, что последовало дальше… Я выросла в атмосфере стабильности и нежной любви, тогда как он…

Тофер обнимает меня, заглядывает мне в лицо.

– Ты жалеешь, Эль?

Оно самое. Надо было поцеловать Джека еще разок – его любимым захватывающе долгим поцелуем, чтобы потом несколько лет мысленно воспроизводить каждую минуту этого восторга.

– Нет, он стоял на своем, я – на своем.

– Гм…

Я негодующе кошусь на Тофера.

– Я девушка с принципами. Он свел наш секс к профессиональной сделке. Ему подавай регулярную подстилку, но при этом он отказывается чем-либо жертвовать. Мне это не подходит. Я бы ему наскучила, и он оставил бы меня всю в слезах.