— Всем нам приходится расплачиваться за свои грехи. Что касается тебя, то я от всей души надеюсь, что пройдет еще очень долгое время, прежде чем тебе придется выучить этот урок.

Медленно, мучительно медленно Уилл поставил бутылку шипучки на стол. На его лице выразилось такое отчаяние, какого Кайл еще никогда не видел. Подняв правую руку, мужчина принялся шевелить губами — сперва безмолвно, а затем вслух, но все слова звучали для Кайла как сущая тарабарщина. Споткнувшись об очередное слово, Уилл выругался, после чего закрыл глаза и начал сызнова. Несколько секунд он сосредоточенно тер большим пальцем по среднему и указательному.

Наконец прекратил тереть. Погрузился в молчание. Раскрыл кулак.

Маленький огонек не больше пламени фитилька свечи плясал у него на ладони.

Кайл чуть было не наплавил в штаны.

— Вот блин, — прошептал он, широко распахнув глаза.

Уилл закрыл ладонь, и из-под его пальцев потянулась крошечная струйка дыма, пока огонек гас. Затем Уилл подался вперед, так что их лица стала разделять какая-то пара футов, и впился глазами в Кайла.

— Ты знал, что происходит нечто необычайное, Кайл. Если бы ты не был готов услышать правду, ты бы меня сюда не впустил. — Уилл протянул руку к книге, со звуком наждака, которым проводят по древесине, подтащил ее к себе и похлопал по ней ладонью. — Кто-то использует магию — магию вот из этой самой книги, — чтобы вредить людям, которые очень мне дороги. Кто-то прямо у меня под носом меняет мой мир.

Уилл прикусил губу и крепко зажмурился, словно отбиваясь от слез. Когда он снова открыл глаза, вместо отчаяния там уже была ярость. Голубые глаза Уилла теперь казались гнетуще-серыми — как будто грозовые облака затянули небо.

— Я должен все исправить. Не только ради тех людей, которым был причинен вред… но также поскольку это застрагивает меня, Кайл. Это меня меняет. Я не чувствую себя тем же самым. А чтобы все исправить, мне надо держаться за ту личность, которой я достаточно долго был. — Тут его голос понизился до конфиденциального хрипа. — Ты представить себе не можешь, что значит чувствовать, как ты меняешься, знать, что это с тобой проделывается…

Тут с улицы донесся шум еще одного автомобиля, и на сей раз они оба стали к нему прислушиваться. Когда рев мотора затих, и опять осталось только тиканье часов да гудение холодильника, Уилл стянул «Темные дары» себе на колени и уставился на обложку.

— Мне нужна помощь, Кайл. У тебя нет никакой причины мне помогать. Но кто-то уже впутал тебя во всю эту историю с этой книгой и той запиской. Ты живешь в моем старом доме. В моей старой комнате. Я не могу поверить, что здесь нет какой-то особой важности. Не знаю, известен ли мне еще хоть кто-то, кого я смогу убедить, — даже со всякими дерьмовыми фокусами. Я хочу взяться за дело, прежде чем случится что-то еще или прежде чем я… прежде чем я изменюсь радикально. Или вообще буду стерт.

Кайл молча на него уставился. После того как часы несколько раз протекали, он встал, тяжело вздохнул и принялся расхаживать взад-вперед по кухне. Голова у него болела. Грудь тоже. Образ огонька на ладони этого безумного раздолбал теперь должен был остаться с ним навсегда — Кайл в этом не сомневался. Родители в конечном итоге должны были вернуться, а парнишка понятия не имел, чего этот мужчина от него хочет. Но если тот огонек был возможен, разве не могла тогда вся история Уилла быть правдой? От начала и до конца.

Тут взгляд Кайла переметнулся на книгу, лежавшую у Уилла на коленях, и он содрогнулся, вспомнив то, как он ощущал ее у себя в руках. Правдой была история Уилла или неправдой, но эта книга Кайлу не нравилась. Совсем не нравилась. Меньше всего ему хотелось впутываться в то, что было у нее внутри.

Снова пройдя в другой конец кухни, Кайл помедлил у дверного проема, подаваясь вперед и бросая взгляд вниз по лестнице к площадке у входной двери, всматриваясь в тени гостиной и представляя себе, как Уилл Джеймс распаковывает там рождественским утром свои подарки.

Но это был вовсе не сон. И не какой-то наркотический улет. Это было невозможно, никаких сомнений. Но что все это, черт побери, означало?

— Расскажите мне, что происходит. Кому наносится вред? Кто находится в опасности? — произнес Кайл, обращаясь к теням в гостиной. Затем он повернулся обратно и неожиданно для себя обнаружил, что Уилл Джеймс с надеждой на него смотрит.

— А потом расскажите мне, что такого ужасного вы сделали.

* * *

Апрель, предпоследний год средней школы

Вторая половина дня в пятницу была временем сущего блаженства. Впереди лежал целый уикенд. Понятное дело, существовали различные планы — торговый центр, кинотеатр, быть может, вечеринка. Однако в последнее время все уикенды начинались одинаково. Уилл садился в идущий до дома Брайана автобус, и они располагались на заднем сиденье, открывая там окна и разговаривая обе всем, кроме того, о чем они оба все время думали. Об их обшей тайне.

О книге.

Эта конкретная пятница ничем не отличалась от множества предыдущих. Старенький автобус вовсю грохотал, взбираясь вверх по Террас-роуд, его мотор отчаянно напрягался. Обильные выхлопные газы, клубясь, залетали в задние окна. Однако Уилл и Брайан не обращали на зловонный выхлоп никакого внимания. Такова была цена, которую приходилось платить за то, что ты располагался на заднем сиденье. Настанет время, когда им больше никогда не придется заполучать эти чертовы сиденья, но прямо сейчас они были учениками предпоследнего класса средней школы, и им по статусу полагалось заправлять автобусами. Большинство учеников выпускного класса либо имело машины, либо каталось в машинах своих друзей, отрекаясь тем самым от своей руководящей и направляющей роли в правильном рассаживании школьников в общественном транспорте.

— А что вы с Кейтлин наметили на этот уикенд? — спросил Брайан.

Уилл улыбнулся.

— Ты правда хочешь знать?

Брайан закатил глаза.

— Если говорить серьезно, ничего особенного, — смягчился Уилл. — Думаю, мы, скорее всего, завтра вечером сходим в «Сампан». Еще я в один из ближайших дней хочу наведаться в книжный магазин, но не знаю, отвезет ли меня туда моя матушка. Никак не могу дождаться, пока наконец получу водительские права.

— Это точно, — согласился Брайан. Он медленно кивнул, а затем принялся внимательно изучать Уилла. — Значит, у вас с Кейтлин все чертовски серьезно, да?

Уилл не смог сдержать ухмылки, что сама собой расползалась по его лицу.

— Сам знаю. Я чертовски увлекся. Но что мне сказать? Любовь — чертовски клевая штука.

— А я даже не знаю, что это такое, — сказал ему Брайан. — Любовь.

Тон его делился на разные слои. Там имелся уровень, на котором он дразнил Уилла, высмеивал его за увлечение Кейтлин в той же манере, в какой все парни всегда это делали, — отчасти от неведения, отчасти от зависти. Однако Уилл слышал в словах Брайана и нечто большее — на каком-то уровне Брайан говорил совершенно серьезно. Он действительно не понимал, что такое любовь, и, похоже, об этом сожалел.