– Нож? – убедилась я и невольно коснулась живота.

На коже не осталось ни одного следа от нанесенной мне раны, но иногда по ночам я просыпалась с криком и тупой болью в области желудка.

– Он дал мне нож… – тихо объяснил он. – Я никого не калечу, не раню. Не ношу с собой ножа.

Силой воли я заставила себя удержаться от комментариев. Он был мне ненавистен.

– Зачем ты его взял?

– Не знаю…

Разозлившись, я оттолкнулась от стены и стала ходить по кругу.

Темноволосый, нож, провалы в памяти. У меня было предчувствие, что кто-то из дьяволов приложил к этому руку. Белет? Азазель? Только зачем им моя смерть?

– Как выглядел этот брюнет? – спросила я.

– Высокий…

– Волосы собраны в хвост или уложены в ирокез? – напирала я. – Глаза черные или золотистые?

– Не помню. Наверное, черные… не знаю, не помню…

Я смотрела на сгорбленного мужчину, который сейчас только отдаленно напоминал человека. Прах и пыль. Для них это была обычная забава.

– Это он приказал тебе убить меня?

Испуганный мужчина боязливо наблюдал за мной. Кивнул.

Я не была уверена, кивнул он потому, что пытался успокоиться, или в ответ на мой вопрос.

– Приказал? – прикрикнула я.

Он вжался в угол.

– Он говорил о тебе, – быстро пролепетал он. – Приказал мне смотреть на тебя, а потом дал нож. Я не помню, что он говорил! Правда не помню! Не знаю почему…

Это как раз было мне понятно – я тоже мало помню о том вечере. Это должно быть как-то связано.

– Почему я ушла из «Стодолы»? – поинтересовалась я. – Не помню этого. Ты что-то мне подсыпал в коктейль?

Его взгляд впервые был ясным. Он перестал кивать. Это произвело на меня такое ужасающее впечатление, что я даже отступила на шаг.

– Я к тебе не подходил. Тот мужчина, темноволосый. Он подошел. Сказал что-то на ухо, и ты вышла. Я должен был идти за тобой.

Я застыла.

Как он подошел ко мне и что-то сказал? Я закрыла лицо руками. Ничего такого не помню! Не помню никакого брюнета!

Мужчина уставился на меня, снова ритмично качая головой. Мне тоже захотелось так поделать…

– Ты вышла, а я пошел за тобой. Потом я вытащил нож и нанес удар. И еще раз… и еще… А потом ты рассыпалась в прах, как демон, как вампир.

Мне не хотелось его слушать. Я вернула дверь в изолятор, но выходить тем же путем не собиралась. Вытащила из кармана дьявольский ключ.

– Голос я тебе вернула. Прощай! – Я вставила ключ в стену.

– Подожди, – крикнул он, прежде чем я открыла дверь, – а мои…

– Их не получишь. Радуйся, что потерял только их. Клеопатра предупредила тебя, что станет, если ты еще хоть когда-нибудь навредишь какой-либо женщине.

Мужчина сгорбился.

– Нож, нож, это был не мой нож, – начал шептать он.

За дверью находилась залитая дождем территория перед больницей. Я вышла прямо под ливень. Не хотела пока возвращаться домой; мне нужно было подумать.

Когда я стояла в потоках воды, контур двери размывался в воздухе. Я повернулась и посмотрела на здание. В маленьком зарешеченном окне я увидела лицо напуганного мужчины, который повторял одно и то же слово:

– Нож, нож, нож…

Спала я всего несколько часов. Была суббота. Вечером у Томека должна состояться очередная попойка, на которую я, естественно, собиралась пойти. Я ненадолго задумалась, сколько денег, должно быть, загребают производители алкоголя. Пришла к выводу, что, наверное, я выбрала не ту профессию – алкогольная промышленность определенно была более прибыльным занятием.

Я сунула Бегемоту открытую банку кошачьего корма и вышла. Он обиженно мяукнул. С тех пор как он поселился у меня, он перестал есть из банки – еду ему всегда подавали на тарелочке. Несколько недель комфорта, и он уже забыл, что когда-то с удовольствием лакомился испорченной рыбой из мусорного бака…

Я бесцельно бродила по Варшаве, минуя немногочисленных прохожих. Еще было рано. Десять утра в субботу? Большинство молодежи отсыпалось после пятничной ночи. Я села на парапет «сковородки», то есть, говоря по-человечески, а не по-варшавски, на небольшой площади у входа на станцию «Метро Центрум».

Наблюдала за красочно одетыми людьми. Только здесь, как обычно, было людно. Каждые несколько минут толпы людей выходили со станции.

Одна линия метро. Тоже мне, европейская столица…

Я оглядела площадь, окруженную артистичными граффити. Под вечер здесь наверняка соберется индейский ансамбль, несколько парней, танцующих брейк-данс на грязном картоне, и парень, играющий на стуле, притворяясь, что это современная барабанная установка. Мне нравилось это место.

Я стала напевать песню T. Love[21] о Варшаве. Подумала о Петреке. О… у них даже есть подходящая строчка. «Зеленый Жолибож, чертов Жолибож», – почти весело запела я.

– Что делаешь?

Я чуть было не упала с парапета.

– Белет! – вскрикнула я. – Хочешь, чтобы я умерла от сердечного приступа?!

Он воздержался от ответа, который был довольно очевиден.

– Сижу, скучаю, – пробормотала я, чтобы Белет отвязался, потому что он все еще ждал ответа на свой вопрос.

– Поскучать с тобой? – предложил он, широко усмехаясь, и, не дожидаясь ответа, сел рядом со мной.

Для полной ясности, сидел он очень близко ко мне. Мне совершенно не хотелось касаться его ногой или бедром, поэтому я отсела.

Он тяжело вздохнул.

– Неужели ты не рада меня видеть? – печально спросил он.

– Хочешь, чтобы я была рада?

– Да. – Он широко улыбнулся и объяснил: – Ну, знаешь… было бы приятно, если бы кто-то радовался моему появлению.

– Купи собаку, уверяю тебя, она будет от тебя в восторге.

– Ты снова не в духе?

Я не собиралась доверяться ему. Тем более я не знала, что за брюнет был тогда в «Стодоле». Кто вынес мне приговор. Кто в действительности убил меня, используя в качестве орудия того мужчину.

– Что случилось? – спросил он снова.

В его глазах плескалось беспокойство.

– Тебя кто-то обидел? Убить его?

Я не знала, говорит ли он серьезно или просто шутит, чтобы рассмешить меня. Ну что ж… не рассмешил.

– Я была у своего убийцы, – честно ответила я.