* * *

Бледный рассвет занимался в полосах тумана и прогорклого дыма.

Лес, через который вела дорога к древнему колониальному форту, стоял молчаливой, притихшей стеной деревьев, в свете фар мелькал густой кустарник подлеска, но картины природы, еще вчера успокаивающе действовавшие на Ингу, теперь воспринимались совершенно иначе.

В рассудке девушки по-прежнему стыли картины иной реальности, враждебной по ощущениям, и не понятной, по сути.

Она вновь и вновь возвращалась в мыслях ко всему пережитому за время разведывательного полета «Тени», когда ее рассудок полностью погрузился в иную, непривычную, а частью и неприемлемую для человеческого рассудка данность.

Не было ощущений новизны и восторга, напротив, соприкосновение с кибернетическими системами инопланетного корабля, несло стойкое чувство тревоги, какой-то недопонятой, но уже воспринятой на подсознательном уровне предопределенности грядущих событий.

Только сейчас, после успешного завершения разведывательной операции, когда ей удалось вопреки подсознательному страху вернуться из виртуальной среды в нормальную для человека реальность, Инга начала понемногу осознавать, что мысленно собирая потоки энергий, ощущая конфигурацию и напряженность полей, генерируемых различными устройствами созданного чуждой расой исполина, она подсознательно искала, но не находила признаков энергии биологической, принадлежащей существам, построившим огромный корабль.

Конечно, ее память не могла вместить всех подробностей, записанных на кристаллодиски, но не так уж важны детали, главное – общая картина восприятия, а она, складывалась удручающей.

– Иван, останови. – Потребовала Инга, когда всепланетный вездеход добрался до опушки древних лесопосадок.

Справа смутно очерченными контурами зданий царил не пострадавший при ночных событиях колониальный форт, слева высился вал местами разрушенной насыпи, отделявшей космопорт от материка, а в светлеющих предрассветных небесах на смену робко помаргивающим звездам и редким частичкам унявшегося метеорного дождя, словно фантастические призраки, поднимались навстречу бледной заре едва различимые, похожие на птиц, сигнатуры истребителей.

Инга внезапно открыла дверь вездехода вышла, присела на поросший мхом пень и продолжая смотреть в небеса подумала:

Зачем? Зачем они полетели?

– Инга! – В голосе Ивана прозвучал упрек. – Холодно, простудишься.

– Отстань. – Машинально ответила она.

Стоило на миг зажмуриться, как перед глазами вставал холодный равнодушный ко всему живому, механический муравейник, – вот, наверное с чем следовало сравнить инопланетный корабль.

Они не покинут систему просто так.

Трудно сказать, что им понадобилось тут, но погоня исполина за крошечным транспортным кораблем-разведчиком, а затем, без попытки контакта – удар по спутникам, обжигающий плазменный вихрь на орбитах, не пощадивший даже нанопыли, и почти сразу – бомбардировка космического порта – это уже агрессия, прямая, неоправданная ничем не прикрытая.

Впрочем, разве не так – прямолинейно и незатейливо, без раздумий и колебаний должны действовать машины?

Ее сознание, словно окошко в сильный мороз, вдруг начало сплетать страшный узор безысходности, – едва различимые сигнатуры рванулись навстречу несоизмеримой им силе, чтобы прикрыть планету, защитить людей, в том числе и ее…

– Инга, нужно ехать. Осталось километра полтора.

– Иди пешком. Передай Илье Степановичу, что со мной все в порядке. Я доберусь сама.

– Когда?

– Когда дождусь их возвращения. – Тихо прошептала Инга.

Время ты поделила на утро и вечер,

Что рассвет, что закат – омуты тишины…

Перистых облаков нежно-алые свечи,

За минуты за шаг до пожара войны…

– Иван, я что сказала?

Он не шелохнулся. Стоял, провожая мысленном взором сигнатуры истребителей.

Система Алексии. 5 часов 30 минут утра…

На орбитах царил хаос.

Иначе картину, открывшуюся взгляду, обрисовать невозможно.

В одной световой секунде от планеты медленно маневрировал чуждый корабль, выдвинувший, будто щит, две многокилометровые ремонтные платформы, на фоне которых разум мнемоника воспринимал тысячи непонятных, принадлежащих неизвестным механизмам сигнатур.

Между Алексией и чуждым кораблем происходило хаотичное коловращение масс множества крупных и мелких обломков. Здесь смешалось все – и уродливые, исковерканные секции уничтоженной станции гиперсферной частоты, и обломки спутников, и фрагменты брони титанического корабля, вырванные ответным ударом батарей систем противокосмической обороны планеты.

Кроме картин, формирующихся на голографических экранах, расположенных вокруг вращающегося пилот-ложемента, личное восприятие мнемоника накладывало на обломки изрядное количество сигнатур: кое-где еще работали аварийные системы, подключенные к автономным источникам питания, в центре своеобразного «облака», которому чуть позже суждено растянуться по орбитам, пылало жаркое пятно радиоактивности от разрушенного реактора станции ГЧ.

Рощин, за истекший час совершавший уже второй вылет, подумал, что большинство обломков, особенно те, что до сих пор проявляют энергетическую активность, следует использовать в двух целях – во-первых, как временные ориентиры, во-вторых, как маскирующие элементы. В том, что после удара по платформам им придется с боем отступать к планете, капитан не сомневался. Здесь работала уже не интуиция, а здравый смысл, помноженный на знания и опыт.

Агрессивное поведение инопланетного корабля, отсутствие на борту живых существ, позволяли с высокой долей вероятности предположить, что в систему Алексии вторгся роботизированный комплекс неизвестной ранее цивилизации. Для Рощина в данный момент такое понимание являлось исключительно важным. Он уже наблюдал и пережил сброс аппаратов, аналогичных штурмовым носителям, однако ни сами посадочные модули (сбитые зенитным огнем РК-5), ни сервомеханизм, встреченный на подступах к резервному космодрому не показались Вадиму устройствами, выходящими за рамки определенных технологий, некоего стандартного набора технических решений, если не прояснивших, то, по крайней мере, обозначивших техническую логику неизвестных ему существ.

Подобные размышления вели к единственному важному в данный момент выводу, – корабль наверняка оснащен средствами ПКО, в состав которых входят мобильные аппараты, аналогичные нашим аэрокосмическим истребителям.

Знать бы заранее, как они выглядят, проанализировать сигнатуры, понять, откуда возможен их старт, чем вооружены?

Слишком много безответных вопросов не внушали оптимизма.

Режим полной маскировки стирал, вычеркивал из глобального восприятия сигнатуры собственных машин, все же Фрич на совесть потрудился над тонкой отстройкой фантом-генераторов, – Рощин лишь догадывался по траекториям некоторых обломков, что они – ни что иное, как «Стилетто», сближающиеся с противником для проведения штурмовки.