Скачками, бросив на произвол судьбы корабль, примчался Энди.

«Мерзавец, — в очередной раз убедился я. — Возможно, кто-нибудь в это время наблюдает за „Небесным странником“ из кустов, поджидая удобный момент, чтобы завладеть кораблем».

Энди подскочил к Мирре, пытаясь одновременно сделать сразу три дела: успокоить, прикрыть ее своим телом от наших глаз и натянуть платье. Кончилось все дело тем, что чрексун выплюнул краба нам под ноги, произнес «чрекс-чрекс», а затем не спеша уполз в воды лагуны. Взгляд у него при этом показался мне не тупым, как обычно, а слегка презрительным. Мол, стоило ли устраивать из-за ерунды столько много шума?

Дамам купаться отчего-то расхотелось, и они, сопровождаемые Энди, вернулись на корабль. Перед этим я все же успел спросить у Николь:

— Ну, и чего ты визжала? С Миррой понятно, она в своей глуши и слышать-то о чрексунах не слыхала, откуда они возьмутся в озере? Но ты-то родилась в Месанте, а он чуть ли не наполовину на сваях в море стоит.

— Он показался из воды так внезапно, — потупив глаза, ответила она, вероятно, гадая, что я успел разглядеть.

«Не все, Николь, далеко не все. Но то, что увидел, мне очень понравилось».

— Николь, у тебя великолепная фигура, — заявил я ей вслед, как будто впервые это обнаружил. Она засмущалась так, что даже со спины стало заметно, как мило порозовели ее уши.

Мы еще немного поплескались в воде, хотя почему-то особенного желания уже не было. Не повезло нам и с супом из акульих плавников. Вероятно, все акулы, каким-то невероятным образом узнавшие о том, что мы сюда заглянули специально, решили на время убраться из залива. Нам даже не удалось увидеть ни одного торчавшего из воды акульего плавника.

И все же одну акулу Энди нашел — дохлую и лежавшую на мели. С какой-то особой целью он прогулялся далеко по берегу, там ее и обнаружил. Затем вернулся на корабль и потребовал у Аделарда алебарду, чтобы вырубить акульи челюсти, уж не знаю, зачем они ему понадобились. Аделард дал алебарду крайне неохотно. В итоге Энди вернулся ни с чем, на алебарде появилось множество зазубрин, а сам он пропах запахом тухлой рыбы настолько, что Мирра, не выдержав, заявила ему, чтобы в ближайшее время он держался от нее подальше.

— Даже после того, как хорошенько вымоешься и выстираешь всю свою одежду, — добавила она.

И все же было здорово. Вечером мы разожгли на берегу огромный костер, и на нем Амбруаз запек по особому рецепту выловленную Аделардом кефаль. Видимо, особых рецептов у Амбруаза великое множество, потому что радует он нас ими едва ли не ежедневно. Затем мы единодушно сошлись во мнении, что ром Мелвина слишком хорош для бхайров, им можно продавать и похуже. И уже в самом конце Рианель с Николь под аккомпанемент цитры спели на два голоса песню о несчастных влюбленных, вынужденных расстаться навечно. Песня была такая трогательная, а пели они так замечательно, что я украдкой смахнул скупую мужскую слезу…

* * *

Чтобы прибыть в нужное место, нам действительно хватило трех дней.

Реку Линис, являющуюся естественной границей между герцогством и землями бхайров, мы пересекли ночью. Ночь выдалась лунной, высота — небольшой, так что ее хорошо было видно. Вообще-то я рассчитывал посмотреть на столицу бхайров — Бхайрат, но после того как под нами блеснула лента реки, Мелвин попросил изменить курс на север. Жаль, бывать в Бхайрате мне не приходилось еще ни разу. А сколько рассказов я о нем слышал!..

Бхайрат находится в самой глубине пустыни, чуть ли не в ее центре, и расположен он в оазисе. Но самое интересное в том, что там находится город Древних, причем не какие-нибудь там руины. Говорят, что в Бхайрате прекрасно сохранились жилые дома, дворец правителя, занимающий целый квартал, стены, окружающие город по периметру. До сих пор работает созданный Древними водопровод, питающий многочисленные фонтаны. Рек там поблизости нет, и потому вода подается глубоко из-под земли особыми механизмами, и они еще ни разу не ломались. Ни разу! В них только л'хассы меняют, чья сила и качает воду из невероятно глубоких колодцев. Да уж, умели Древние строить!

Еще в Бхайрате, рассказывают, совсем задарма можно купить многие вещи, доставшиеся бхайрам от Древних в наследство. Причем все они великолепно сохранились, а многие из них даже работают.

Я видел несколько вещей Древних из тех, что продолжают работать, но одна меня поразила особенно. Больше всего она походила на ручную мельницу для пряностей, разве что меньшего размера. Сбоку тоже имелась кривая ручка, а с торцов — множество мелких отверстий. Крутишь ручку и говоришь что-нибудь в тот из торцов, что выглядит полукруглым, а потом вертишь ручку в другую сторону и слушаешь все, что сказал. Можно много раз слушать, пока опять ручку в другую сторону крутить не начнешь, тогда весь голос внутри нее исчезает. Там еще особенность — голос не сразу исчезает, если в обратную сторону крутить, раз десять-пятнадцать провернуть ручку необходимо. Причем поначалу слышится так, как будто все звуки наоборот произносятся. Главное — что захочешь, то и запишешь. Хочешь — лошадиное ржание, желаешь — собственный голос, а взбредет в голову — так и целый хор. Имелась бы у меня такая вещь, я бы обязательно песню, что Николь с Рианелем у костра в заливе Акульего Плавника пели, в нее поместил, уж очень красиво у них получалось.

Или есть еще круглая медная палочка длиной в ладонь. С одной стороны у нее шарик, а с другой — отверстие. Нажимаешь на шарик — из отверстия огонек пламени показывается, причем настоящий, им хоть что поджечь можно. И главное, он никогда не заканчивается, будет гореть, пока палец на шарик давить не устанет. Рассказывают, что в герцогском дворце в Дигране всяких таких диковин полным-полно, и все они работают. В общем, жаль, что мы в Бхайрат не отправились.

Вместо этого мы взяли курс строго на север, оставляя пустыню по правому борту. По левому возвышалась череда невысоких гор, отделяющих владения бхайров от побережья Сурового моря. Здесь, на границе, земля оказалась такой же бесплодной, как и там, в песках, и лишь изредка попадались невысокие деревья с колючками вместо листьев.

— Да уж, не хотел бы я здесь жить, — выразил нашу общую мысль Рианель.

По прошествии большей половины дня корабль, следуя новым указаниям Мелвина, повернул на запад.

— Отлично, — почему-то купец даже радостно потер руки. — Мы должны успеть добраться до сумерек! Там, — он указал рукой куда-то вперед, — за горами долина, и спускаться в нее в темноте будет верхом неблагоразумия.

Как выяснилось чуть позже, в долину и при свете дня спускаться тоже совсем не умно.

— Здесь вообще корабли раньше садились? — спросил я, озирая раскинувшуюся под нами долину, со всех четырех сторон окруженную высокими горами с почти отвесными склонами. Мелвин неопределенно кивнул головой.

Долина оказалась не то чтобы мала, но опустить корабль в нее еще та проблема. Чуть ли не в центре долины блестело небольшое озеро с втекающим в него то ли большим ручьем, то ли маленькой речкой. Но куда вода девается потом — непонятно. Ведь если бы она из озера не уходила, то сама долина стала бы одним большим озером, а этого не произошло. Есть в долине роща, луг и даже небольшое возделанное поле. И еще около десятка домов различной величины. Среди деревьев даже двухэтажный прячется.