Я включила телик.

Я смотрела «Закон и порядок». Я смотрела «Баффи — истребительница вампиров». Я смотрела «Друзья», «Симпсоны», «Сайнфелд», «Западное крыло», «Уилл и Грейс».

Время разделилось на получасовые интервалы. День за днем я мучилась и не спала. Иногда принимала головокружение и тошноту за сонливость, но когда открывала глаза, мое сердце начинало бешено колотиться. Я смотрела «Короля Куинса». Я смотрела Опру. Донахью. Шоу Рики Лейк. Сэлли Джесси Рафаэль. Гадала, может, я умру, и не испытывала никакой печали, только беспокойство насчет потусторонней жизни: вдруг там все будет таким же, как тут, таким же унылым и скучным. Если умру, думала я, пусть все закончится. И наступит тишина.

Как-то я поднялась с постели, чтобы попить на кухне воды из крана. Попив, выпрямилась и тут же начала слепнуть. Над головой горела люминесцентная лампа. Но поле зрения по краям стало черным. Словно облако, надвинулась тьма и закрыла часть комнаты. Я могла смотреть вверх и вниз, но черное облако не исчезало. Потом оно стало расти, расширяться. Я рухнула на кухонный пол и распласталась на холодных плитках. В душе я надеялась, что хоть теперь-то засну. Я пыталась не сопротивляться. Но спать не могла. Мой организм отказывался спать. Мое сердце стучало, как молот. У меня перехватывало дыхание. Вероятно, в тот момент я подумала, что прямо сейчас умру. Сейчас. Сейчас. Но сердце продолжало уныло и упорно стучать в груди, словно Рива в мою дверь. Я хватала ртом воздух. Я дышала. Я тут, думала я. Я не сплю. Мне показалось, что в дверь кто-то скребется. Потом послышалось эхо. Потом эхо того эха. Я села. Мне ударил в шею порыв холодного воздуха. «Кш-х-х-х», — сказал воздух. Это был шум крови в моем мозгу. Ко мне вернулось зрение. Я поплелась на софу.

Я смотрела Дженни Джонс и Мори Повича в ночной новостной программе «Ночная линия».

Когда пришло двадцатое января, я снова отправилась к доктору Таттл. Я была как пьяная, когда одевалась и шнуровала ботинки на резиновой подошве — нашла их в шкафу и не могла вспомнить, когда купила. Я ехала в лифте как пьяная, шла по улице как пьяная, так же чувствовала себя и в кебе. Я протопала по ступенькам к коричневому кирпичному дому доктора Таттл и целую минуту звонила по домофону, пока она наконец не подошла к двери. Заснеженная улица слепила меня. Я закрыла глаза. Я умирала. Я скажу об этом доктору Таттл. Я была на пороге смерти.

— У тебя огорченный вид, — будничным тоном заметила она через стекло из вестибюля. Под флисовой курткой с капюшоном на ней была длинная красная пижама. Волосы падали на лоб и закрывали верхнюю половину очков. На ее шее снова красовался ортез.

Я не была у нее больше месяца. В гостиной на радиаторе полная свечей менора таяла и роняла воск на противень. Искусственная елка была засунута в угол; ее верхняя треть отвалилась и торчала тут же, рядом, из упаковки для молока. Ветки были украшены бордовой мишурой и чем-то наподобие женских украшений — бусами из искусственного жемчуга, браслетами под золото и серебро, детскими тиарами со стразами и клипсами.

В офисе пахло йодом и шалфеем. Место медицинской кушетки, на которую не разрешалось присесть, занял огромный массажный стол цвета лейкопластыря.

— Я теперь дипломированный шаман, или шаманиха, если угодно, — сообщила доктор Таттл. — Если не хочешь стоять, можешь забраться на стол. Ты выглядишь плоховато, краше в гроб кладут. Кажется, есть такое выражение?

— Зачем вам массажный стол? — неожиданно для себя спросила я.

— Для мистической рекалибрации главным образом. С помощью медных штырей я определяю местонахождение лугубриаций в поле тонкого тела. Это древний способ целительства — находить и потом удалять хирургическим путем злокачественные энергии.

— Понятно.

— А под хирургическим путем я имею в виду метафизические операции. Типа магнитного отсасывания. Если тебе интересно, могу показать магнитную машинку. Маленькая, уместится в сумочке. Стоит сущую мелочь, хотя очень полезная. Очень. Не столько для страдающих бессонницей, сколько для заядлых игроков и вуайеристов — адреналиновых отбросов, другими словами. В Нью-Йорке полно таких типов, и я предвижу, что в этом году у меня прибавится работы. Но не волнуйся. Моих давних клиентов я не брошу. Вообще-то у меня вас немного. Поэтому и пришлось получать новый диплом. Дорого, но он стоит того. Сядь на него, — настаивала она, и я подчинилась, схватилась за край холодного кожзаменителя и влезла на стол. Мои ноги болтались, как у маленького ребенка. — Ты действительно выглядишь плохо. Спала в эти дни?

— Я уже говорила, что у меня со сном серьезные проблемы, — начала я.

— Можешь не продолжать. Я знаю, что ты собираешься сказать, — перебила меня доктор Таттл. Она вытащила из стола кусок медной проволоки и приложила кончик к своей щеке, вдавив нежную кожу. Ее кожа показалась мне более гладкой, чем я помнила, и меня поразило, что доктор Таттл, пожалуй, моложе, чем я думала. Возможно, ей было сорок с небольшим. — Это все инфермитерол. Не действует. Я права?

— Не совсем…

— Я точно знаю, что пошло не так, — сказала она и положила проволоку. — Пробник, который я дала тебе, содержал детскую дозировку. Он лишь замутил воду, так сказать. Мозг должен перешагнуть определенный порог, прежде чем начнет ненормально функционировать. Все равно что наливать ванну. Твоих нижних соседей это не касается, пока вода не хлынет через край.

— Я хотела сказать, что инфермитерол…

— Из-за протечек, — пояснила доктор Таттл.

— Понятно. Но я считаю, что инфермитерол…

— Минуточку, сейчас достану твою папку. — Она порылась в бумагах на столе. — Я не видела тебя с декабря. Как провела праздники?

— Нормально.

— Принес ли тебе Санта в этом году что-нибудь приятное?

— Эту шубу, — ответила я.

— Дни, проведенные с семьей, полны стрессов для людей с психическими проблемами. — Она поцокала языком, словно в знак сочувствия. Зачем? Она лизнула палец и стала медленно листать страницы моей папки, слишком медленно. До безумия. — Слепой ведет слепцов, — с тоской проговорила она. — Выражение, затасканное за столетия. Дело отнюдь не в невежестве. Речь идет об интуиции — шестом чувстве, которым наделены экстрасенсы. Как еще слепой может вести других? Ответ на этот вопрос связан с наукой больше, чем ты можешь предположить. Ты когда-нибудь видела, как доктора пытаются вернуть к жизни человека, у которого остановилось сердце? Люди не понимают, что такое электрошок. Это все равно что сидеть на электрическом стуле. Шокер. Психиатрия прошла долгий путь и проникла в духовную сферу. В тонкие энергии. Конечно, есть и скептики, но все они работают на крупные нефтяные компании. Теперь расскажи мне о твоих самых последних снах.

— Я не могу. Всегда их забываю. И я вообще не сплю.

— Мы не забываем ничего, понятно? Мы просто предпочитаем не обращать на что-то внимания. Ты можешь смириться с тем, что сама отвечаешь за провалы в памяти, и двигаться дальше?