– Тебе что? Жалко?

– Жалко, – соглашалась Тамара и нежно поглаживала свой имиджевый аксессуар.

Маруся не теряла надежды – «а вдруг?». И вдруг очки оказались на носу вчерашней подруги.

Машка ревниво следила за полетом девочки-стрекозы, и в душе ее назревал бунт:

– Значит, чужим детям носить твои очки можно? – гневно прошипела она подошедшей матери.

– Тихо! – шикнула на нее Тамара и отвела дочь в сторону.

– Мне – никогда! – продолжала возмущаться Маруся. – Я сломаю! А ей можно?

Вика, услышав Машкину тираду, решила, что долг платежом красен, и протянула девочке свои очки:

– Хочешь поносить, Машуля?

Машуля не торопилась с ответом – по лицу пробежало сомнение: соглашаться – не соглашаться?

– А они фирменные? – уточнила девочка.

– Фирмячие, – ответил за жену Гена. – Я-то в очках разбираюсь.

– У Хены бизнес, – пояснила Вика. – Очками торхует.

– Да-а-а? – уважительно протянула Машка и победоносно посмотрела на мать. – Тогда давайте.

Через секунду Маруся красовалась в Викиных очках – ревность исчезла. Женщины щурились, но, с пониманием глядя друг на друга, терпели временное неудобство. Пытались наладить между обеими девицами контакт. Наступила Дашина очередь позавидовать сопернице: Машка являлась обладательницей нарядного купальника, слегка трещавшего от распирающего его тела. Этих деталей Даша, конечно, не замечала. Ранило другое – взрослая форма одежды.

– Снимай сарафан, Дашуля, – поторопила дочь Вика и начала его нетерпеливо стаскивать с дочери.

Девочка осталась в нарядных плавочках, болтающихся на худенькой попке. Притянула мать к себе, что-то прошептала той на ухо, после чего Вика начала рыться в огромном пакете. В конце концов вытащила верхнюю часть детского купальника и заботливо нацепила ее на Дашкину тощую грудь.

– Что я вижу! – зареготал Стас. – Дашуня лифтон надела!

Маруся непонимающе уставилась на мать.

– А что тебе не нравится? – спокойно спросила Вика.

– Так у нее ж титьки еще не выросли! – отрывался юноша.

– Я те ща дам – «титьки не выросли»! – повернулся к сыну Гена, и Стас осекся. – А ну иди эту хадость вымой!

Виктор одобрительно посмотрел на друга, а Вика устало выдохнула:

– Хена… Ну хватит… Оставь его в покое.

– Да я его не трохаю!

– Вот и не трохай.

– А пусть он Дашку не трохает!

– Да не трохаю я никого, – возмутился Стас и отступил к морю.

Его опередили две особы в очках, с визгом влетевшие в воду.

«Пропали очки!» – подумала Тамара и загрустила от забрезживших на горизонте будущего финансовых трат.

Солнце начало припекать. Женщины, чьи глаза оказались лишенными привычной защиты, складывали руку козырьком и следили за бултыхающимися в море девчонками. Барышни отрабатывали кувырки в воде, так и норовя утопить драгоценные материнские аксессуары в закипающем от поднявшихся волн море.

Первой не выдержала Тамара, чувствуя ответственность за передоверенную ее дочери собственность:

– Машка! Выходи!

Маруся притворялась глухой, поворачивала голову в сторону матери, пожимала плечами и показывала на уши – «ничего не слышу!». Потом самозабвенно ныряла, переворачивалась, ловила слетевшие очки и выскакивала, держа их за дужку. Отцы стояли рядом, полностью отдавшись беседе и не обращая внимания на счастливые вопли.

– Ви-и-ить! – обратилась Тамара к «спящему» на боевом посту мужу. – Выгоняй Марусю!

– Все нормально! – перекрывая шум моря, орал супруг и торопился вернуться к прерванному разговору.

Тамара сложившуюся ситуацию нормальной не считала, поэтому, чертыхаясь, поднялась с лежака и направилась к резвящейся дочери.

– Ну все, блин! – процедила Машка сквозь зубы и, отплевываясь, поползла к берегу, вспахивая пузом галечное дно.

– Машка! – строго выговорила Тамара. – Ты что? Глухая?

– Я ныряю, мама. У меня в ушах море. Ничего не слышно, – объяснила девочка.

– Мороженое хочешь?

Машка недоверчиво посмотрела на мать:

– Ну…

Тамара выкатила глаза и ткнула пальцем в ухо:

– Ни-че-го не слы-ы-ышу!

– Хочу-у-у! – заорала Маруся, с легкостью поддавшись на материнскую провокацию.

– А-а-а?! – наступила Тамарина очередь притворяться глухой.

– Хочу-у-у!

Мальцева повернулась спиной к дочери и, махнув рукой, побрела к своему лежаку. Маруся затрусила следом, подпрыгивая на раскаленной гальке. Увидев Вику, стянула с себя очки и протянула их своей благодетельнице:

– Ниче не видно. Спасибо.

Вика со вздохом облегчения кивнула головой и с усердием начала протирать полотенцем покрывшиеся соляными пятнами стекла.

– Целы? – поинтересовалась Тамара.

– Да что с ними станется?

Мальцевой уверенность Вики в благополучном исходе показалась довольно странной. Видимо, у них был разный жизненный опыт.

– Мама! – вызывающе топнула ногой Машка. – Ты что? Глухая?

– Нет, – спокойно процедила Тамара. – Просто у меня в ушах ветер. Ничего не слышно.

Маруся остолбенела от материнского коварства, сработал эффект бумеранга:

– Ты что, обиделась на меня, что ли?

– За что?

– За то, что я из воды выходить не хотела.

– Да нет. У тебя ж в ушах – море. Ничего не слышно.

Маруся сникла. Присела на материнский лежак и заискивающе спросила:

– Может быть, ты хочешь кофе?

– Хочу, – односложно отвечала Тамара, прекрасно понимая, откуда ветер дует.

– Ну я бы могла тебе его принести…

Женщина молчала.

– Ну… или с тобой дойти до кафе…

– Не стоит, Марусь, – отвергла дочерние ухаживания Тамара.

– Мне нетрудно…

– Ну раз тебе нетрудно, то сходи…

– Только кофе? – нарочито отстраненно переспросила Машка.

– Ну почему только кофе?

Маруся замерла.

– Купи себе мороженое. И Даше. Вика, Даше можно мороженое?

Женщина кивнула в ответ, а Машка преисполнилась счастья от материнского великодушия и загарцевала на месте, как необъезженная кобылица.

С берега Тамаре было видно, как ее дочь карабкалась по дребезжащей лестнице советских времен, беседовала с хозяйкой кафе, перемещалась вдоль небольшого прилавка то в одну, то в другую сторону, протягивала деньги, забирала сдачу и крутила головой, рассматривая сидящих за столиками. Получив мороженое, Маруся перебежками направилась к лестнице. Остановилась, пытаясь справиться с соблазном раскрыть нарядный пакетик сразу же, и не смогла. Присела на бетонный выступ, распечатала упаковку и вытянула рожок, по виду напоминающий уродливый гриб с шоколадной шляпкой. Машка с жадностью обгрызла шоколад и, перемазанная, начала спускаться по лестнице.