Алина глядела в монитор и не верила своим глазам. Невозможно было поверить, что подобное возможно в реальности. Но вот же – фотография, дата и время в уголке, характерный рисунок решетки – театральной ограды – смутный очерк стилизованного под старину фонаря… И на первом плане, в льющейся из фонаря лужице света…

Неловко вывернутые, как у сломанной куклы, широко разведенные ноги казались особенно белыми на фоне черно-багрового провала между ними. И оттуда, из кроваво-коричневого месива, торчало что-то светлое, шелковисто отблескивающее…

Господи!

Алина обеими руками зажала рот. Но невозможно, невозможно было отвести глаза от этого нежного, светлого шелковистого блеска.

Пуанты!

Не может быть. Кто мог это… кто мог этот ужас фотографировать…

В теме письма стояло одно слово: «Нравится?»

Марк резко, точно испугавшись, захлопнул ноутбук. Впрочем, он действительно испугался.

Я этого не писал, тупо повторял он, всматриваясь в собственные руки – как будто впервые видел. Я этого не писал!

Нельзя же написать кусок текста – и какой кусок! – и забыть? Или… можно?

Вообще-то он знал, что можно. Когда он погружался в очередной текст, что называется, с головой, бывало и такое: батюшки, неужели это я вчера (ну или позавчера) наваял? И радовался как дурак – надо же, как здорово получилось! Сейчас радоваться было нечему.

Если он написал вот это – и забыл… Что еще он мог забыть?

И – самое главное – эти снимки и этот текст означают, что Вяземский тут совершенно ни при чем. Это – Роман. Оживший, развернувшийся далеко за пределы печатных страниц, властно перекраивающий действительность – под себя. Зеркало. Роман – зеркало? Или, наоборот, действительность – отражение созданного им текста?

Нет, это все бред. К черту, к черту!

Вытащив из комодика бутылку виски, Марк хлебнул прямо из горла. Этот, ставший в последнее время ежевечерним ритуал пугал его своей привычностью, но иначе уже не получалось. Марк понимал, что, как страус, прячет голову в песок, что само ничего не рассосется, но продолжал ежевечерне оглушать себя некоторой дозой виски – небольшой, что вы, он же не алкоголик какой-нибудь, ему просто роман нужно закончить, а посторонние мысли отвлекают – и даже подумывал, не выдавить ли из Эдика рецепт на какие-нибудь транквилизаторы. Но эта идея, при всей своей привлекательности, казалась несколько сомнительной, черт его знает, как на транквилизаторы отреагирует мозг, а ему действительно нужно закончить роман. Вот виски – другое дело, все проверено. Да и не так уж много он, в самом-то деле, употребляет. Ну да, каждый вечер, но ничего страшного, закончит роман и на просторе со всеми проблемами разберется, тогда и виски не понадобится. Сейчас, правда, день только-только перевалил за середину, ну и ладно. Денек-то выдался… тот еще. Сперва следователь этот, вопросы – а главное – мысли! – про несчастную Анечку Павленко, потом снимки эти жуткие… откуда?.. И – собственный текст. Текст, который он забыл. Нет уж, тут и трезвеннику глоток понадобится.

От пролившейся внутрь горячей волны стало вроде бы легче. В голове прояснилось, и ужас – неконтролируемый, отшибающий способность мыслить – отступил.

Теперь это был просто страх. Обычный страх перед чем-то непонятным.

Марк отвинтил пробку и сделал еще один глоток…

* * *

– Привет, папуль! – Ксения наскочила на него так внезапно, что он едва устоял на ногах. – Ты чего тут делаешь?

После очередной «консультации» у Эдика Марк собирался заехать к Ген-Гену, но говорить дочери про визиты к психотерапевту было как-то неловко, как будто в неприличной болезни признаваться. Да и про Ген-Гена рассказывать тоже не хотелось. Сразу вопросы начнутся – зачем да почему? Разговор с другом Женькой предстоял о Полине, вот уж этого Марк с дочерью обсуждать не собирался. А может, и не начнутся вопросы – Татьяна правильно сказала: у Ксении давно уже своя собственная жизнь, лишь более-менее формально объединенная с родительской. Кормят, поят, одевают, крышу над головой обеспечивают, на карманные расходы подбрасывают – и ладушки. А вникать в скучные родительские дела – извините, своих навалом. В тот раз, когда Татьяна чуть не силой заставила его с Ксенией «пообщаться», та никаких ведь эдаких вопросов не задавала. Только про следующего Вяземского спросила, а когда Марк сказал, что еще не принимался, только угукнула – ладно, мол, потом так потом, тем более сессия скоро, не до того будет. Кстати, о сессии… Татьяна ведь что-то говорила…

– Да так, само забрелось, – усмехнулся Марк и подхватил Ксению под локоток. Все-таки скользко было изрядно, сколько бы песку дворники ни сыпали. Да, кстати, и где тот песок? На тротуарах можно соревнования конькобежцев устраивать. – Сама-то какими судьбами?

– А! – Ксения неопределенно махнула рукой куда-то в пространство. – Надо было занести… Ой, как же здорово, что я не передумала. Не хотела ведь, думаю, дай поленюсь, можно и потом… Но решила: раньше сядешь, раньше выйдешь, ну и потащилась… А тут – ты. Прям чудесная встреча! – Она выдернула руку и закрутилась вокруг Марка веселым щенком, изображая, насколько рада этой чудесной встрече. – А то я тебя уж сколько не видела! Не, я помню, ты говорил, у тебя типа творческие искания, но все-таки…

– Положим, тебя тоже дома не застать, – хмыкнул Марк.

– Ну, папуль, у меня же сессия была! То одно, то другое, то коллективный мозговой штурм устраиваем, то сдаем, то мало ли.

Ну да, теперь он вспомнил точно: Татьяна говорила, что дочь «отстрелялась», как водится, блестяще. Но все-таки спросил – чтоб обозначить интерес:

– И как?

– Ой, не ври, что не знаешь! – Она повертела перед ним обеими растопыренными ладошками – мол, все «отлично».

– Ты круче Джеймса Бонда и Билла Гейтса, вместе взятых! – совершенно искренне порадовался Марк. – Ну что, умница-разумница, чего бы тебе хотелось в честь выдающихся успехов в учебе? Телефон какой-нибудь навороченный, дубленку с кружевами, неделю на Мальдивах?

– Да сдались кому эти Мальдивы! Скукотень! И все удовольствие проблемами акклиматизации ликвидируется. Вон Глашка слетала с бойфрендом своим, уж как понты кидала, ах, ох, меня мой Никки теплым морем побаловать решил. Ну и? Погрелась, теперь из соплей не вылезает. Так что ну их, эти курорты. Шмотки всякие или гаджеты – туда же. Ибо зачем барахло копить? Если вдруг, то мамуле только намекни, все будет. Ну или, если чего придумается эдакое, могу тебе позвонить. Но как-то…

– Может, бриллиантик? – предложил Марк, уже откровенно подшучивая.

– Фу-у-у-у! – Ксения аж сморщилась. – Я что, похожа на блондинку, у которой все мечты – о норковых шубках, бриллиантиках и «Мазератти»? Хотя вот от «Мазератти» я бы не отказалась… Не, ну не именно «Мазератти»… А?

– Ксения Марковна! – Он изобразил строгое лицо. – Кажется, вопрос о машине уже поднимался, обсуждался и был благополучно закрыт. Пока – нет. Нам с твоей мамой свое душевное спокойствие дороже. Уж больно статистика удручающая. Тебе что, на такси денег не хватает? У такси почему-то аварийность куда ниже…