– Только мы. Послушай, – Молчун похлопал ладонью по столу, – ты утверждаешь, что нам надо хорошенько порасспросить одну пожилую леди, и, если её ответы тебе не понравятся, ты сама решишь, что делать дальше. Если ты считаешь, что для этого нужна небольшая армия, значит, ты что-то не договариваешь, и это будет стоить намного дороже. Ты мне всё рассказала?

– Всё, – Лилу покончила с сэндвичем и переключилась на сливовый пирог с пломбиром, – всё, что мне сказали. С утра я отправилась на плёвое дело и потеряла пятерых.

– И теперь тебе везде мерещится взвод рейнджеров, – Молчун кивнул. – Ты слишком быстро стала птицей высокого полёта, детка, со временем перестанешь обращать на неудачи внимание. Могу вызвать ещё пятерых, это обойдётся в сорок пять тысяч. Или тех, кто не будет болтать, в два раза дороже.

– Нет, ты прав, старикан, нас вполне будет достаточно.

У Молчуна был видавший виды пикап, Лилу оставила байк возле бара, всё равно от него надо было избавляться, и пересела в машину. С Молчуном ей нравилось работать – Гурковский даже к пустячным делам относился ответственно. Оружия на заднем сиденье хватило бы, чтобы убить десяток человек, а кузов пикапа был заполнен оборудованием для установки мин, глушения сигналов и разведки. И для допросов – Стелла Марковиц должна была им многое рассказать.

Молчун не торопился, точное местонахождение жертвы известно, такие дела лучше проделывать ночью, когда человек спит, уверенный в охранной системе дома, и эффект внезапной опасности плюс отсутствие одежды делает его более разговорчивым и сговорчивым. Лилу была с ним согласна, к тому же наниматели не настаивали, чтобы Стелла умерла немедленно. «В ближайшие шестьдесят часов», вот что они сказали. Дорога до бунгало, где жила в последние три недели вдова Марковица, занимала не больше трёх часов – хайвей к Акапулько, поворот налево за десять километров до города на шоссе, тянущееся по всему побережью до Майска, и три километра по грунтовке к океану через сельву. Если занять нужную позицию в семь часов второй трети, останется ещё четыре часа до наступления сумерек и пять – до полной темноты.

В ста метрах от хайвея начинались Свободные территории, вдоль шоссе стояли посёлки и фермы, в глубину острова, к горам, отходили дороги с твёрдым покрытием, а к океану вели в основном грунтовые, южный берег омывали холодные течения, и море здесь было не таким комфортным, как на севере или востоке. Молчун остановил пикап на опушке, выпустил дрона, который поднялся на двести метров, передавая картинку. До бунгало было меньше километра.

– Там какая-то молодая женщина, – сказал он.

– Это сиделка, – ответила Лилу, – она уезжает в Акапулько, но иногда остаётся на выходные, Марковиц из дома почти не выходит. Сиделку убивать не обязательно, только если захочешь.

Молчун поморщился, но ничего не сказал.

* * *

У людей, живущих на острове, где большинство городов стояли на берегу океана, владение собственной лодкой не считалось чем-то исключительным. У отца Волковой был небольшой прогулочный катер, в котором свободно размещались четыре человека. Он имел длину шесть с половиной метров, два водомёта разгоняли его до семидесяти километров в час. Катер обошёлся Волкову-старшему в сто пятьдесят тысяч, и он им очень гордился.

Тот факт, что у её нанимателя есть яхта, Настю разозлил, то, что эта яхта в длину почти двадцать метров – взбесил, ну а то, что внутри эта большая лодка выглядела вызывающе роскошно, просто вывел из себя.

– Ремонт ещё не закончен, – предупредил её Павел, помогая портовым рабочим закрепить контейнер с грузом на палубе. – Только одна каюта готова.

– Вот я её и займу, – прошипела Настя, протискиваясь мимо Веласкеса.

Фургон они отправили на автопилоте в Акапулько, в район порта, яхта стояла на причале в Ньюпорте. До южного берега Павел рассчитывал доплыть за четыре часа, с короткой остановкой в порту Акапулько. Для высадки на берег к корме были пристёгнуты три гидроцикла, всё это вместе – вид океана, яхта, Веласкес и гидроциклы – будило в Насте какие-то очень глубоко запрятанные воспоминания, неприятные, но очень важные. Вот только как Волкова ни старалась, не могла найти в своей прошлой жизни ничего такого, что бы всё это объединяло.

– Мелкий мерзавец просто меня бесит, – решила она и отправилась в душ, а когда поднялась на палубу, судно уже неслось над водой.

– Я ввёл изображение Стеллы в память дрона, когда приблизимся к первой цели, выпущу погулять. – Веласкес стоял на палубе в шортах и с голым торсом, с удовольствием подставляя лицо солёным брызгам. – Ты пока раздевайся, купальные костюмы в кладовой, будет странно, если мы просто начнём кататься вдоль берега.

Волкову упрашивать не пришлось, она натянула цветастые шортики, проигнорировав верхнюю часть купальника, и улеглась в шезлонг на корме. Их яхта не была одинокой – только в пределах прямой видимости таких же отдыхающих бездельников было не меньше двух десятков. Веласкес повёл судно поближе к берегу, яхта погрузилась почти до ватерлинии в воду и замедлилась до двадцати узлов. Дрон, висящий в небе, никого не удивлял – тупорылые акулы вырастали на Сегунде до семи метров и способны были заглотить человека целиком, но предпочитали рвать жертв на части своими треугольными зубами. Несколько треугольных же плавников скользили неподалёку над гладью воды.

Все семнадцать бунгало находились на тридцатикилометровом отрезке. Веласкес до темноты сделал два рейса вдоль берега, но Стеллы Марковиц не нашёл. В восьми пляжных домах жили семьи с детьми, ещё в семи – пары разного возраста. Два оставшихся бунгало стояли в сотне метров друг от друга, возле одного из них в гамаке лежала брюнетка. Участок перед вторым был пуст, и вообще, оно производило впечатление нежилого.

– И такое бывает, – невозмутимо сказала Волкова, просматривая запись. – Навестим её детей, они наверняка что-то знают.

– Погоди, – Павел увеличил изображение, выделив крупным планом мужчину, стоящего на опушке, – я его знаю.

– Карл Гурковский, – Настя пододвинулась поближе, уткнувшись голой грудью в плечо Веласкеса, – конечно, вы знакомы, он ведь на Карпова работал, в одной банде вы с ним тёмными делишками занимались. Возможно, ему тут нужно то же, что и нам. Или ты веришь в совпадения?

– Да. Но если мы останемся здесь и потратим ещё несколько часов, думаю, хуже не будет.

* * *

Жерар решил, что попусту тратит время на Веласкеса, когда Барская так ничего и не обнаружила. Спутник давал погрешность в десяток километров, в этом радиусе в день скачка поля находилось двадцать