Энергичные меры революционного правительства Франции дали свои результаты. 20 сентября 1792 года в сражении при Вальми была одержана первая в войне крупная победа французских войск над интервентами, а через 2 дня (22 сентября 1792 года) во Франции была провозглашена Республика. Ликующий клич «Да здравствует нация!» стал паролем победы. Кампания 1792 года завершилась победами армий Французской республики. Территория Франции была очищена от врага. Более того, французские революционные войска отбросили интервентов за Рейн, заняли Бельгию, вторглись в Германию и Голландию. На юге они овладели Савойей и Ниццей, отбросили врага за Пиренеи и Альпы.

Но зимой 1792/93 годов обстановка изменилась в худшую сторону. Армия Республики сокращалась с ужасающей быстротой. С декабря 1792 года по февраль 1793 года ее численность уменьшилась с 400 тыс. до 228 тыс. человек. Она утратила свое численное превосходство над противником. Дезертирство и эмиграция офицеров принимают массовый характер. Все это привело к развалу и хаосу в качественно ослабевшей республиканской армии. Деморализованные французские войска отступают на всех фронтах.

Кампания 1793 года началась с крупных военных неудач революционной армии. Недавний герой Вальми и Жемапа генерал Ш. Дюмурье потерпел поражение в Нидерландах, затем неудачи французских войск последовали одна за другой. Одной из немаловажных причин сложившегося положения являлось то, что у большей части волонтеров (а они составляли чуть ли не половину французской армии — на 135 тыс. линейных войск приходилось 105 тыс. добровольцев) истек срок контракта, заключенного на год, и они, покинув армию, вернулись домой. Другой причиной являлась все усилившаяся рознь между регулярными войсками и добровольцами, получавшими более высокое жалованье. И, наконец, права волонтеров самим выбирать себе командиров весьма болезненно воспринимались армейскими офицерами, служебный рост которых не мог идти ни в какое сравнение со стремительным продвижением по службе офицеров добровольческих частей.

Все это, а также ряд других причин не способствовали повышению боеспособности французской революционной армии. Положение усугубляли начавшиеся в стране и армии репрессии. Бывшие адвокаты, журналисты, лавочники и другие представители мелкой буржуазии, пришедшие к власти, давно уже испытывали недоверие ко всем «бывшим». Им всюду мерещились заговоры и измена. После измены генерала Дюмурье они сочли, что пришло время нанести сокрушительный удар по всем «врагам народа». Один из ближайших сподвижников вождя якобинцев М. Робеспьера, Ж. Кутон, выступая в Конвенте, прямо заявил: «Дело не в том, чтобы дать несколько примеров, а в том, чтобы истребить всех непримиримых врагов, поборников тирании». Это заявление бывшего адвоката стало как бы теоретическим обоснованием Большого террора революции, развязанного пришедшими к власти якобинцами.

Начиная со второй половины XVIII века в Европе, и прежде всего во Франции, большое влияние приобрел культ Разума. Люди самых разных сословий и профессий буквально преклонялись перед знаниями, овладев которыми они смогли бы переустроить не только свою жизнь, но и бытие всего человечества. Мыслители той эпохи были убеждены, что на смену мрачному Средневековью неизбежно должны прийти разумное понимание окружающего мира и грядущее царство справедливости. Добродетель должна непременно восторжествовать, убеждали они своих многочисленных читателей. Читать и цитировать труды Вольтера, Руссо, Дидро и других корифеев века Просвещения считалось признаком хорошего тона не только в либеральных кругах, но и в великосветских салонах. Именно тогда понятия Свобода, Равенство и Братство обрели конкретное содержание в умах представителей образованной части общества. Даже какая-то часть людей простых и бедных интуитивно пришла, к пониманию значения знаний и по мере сил стремилась дать образование своим детям, надеясь, что оно поможет им выбиться из беспросветной нищеты и кабалы. Но… как сказал поэт, «мечты, мечты, где ваша сладость?»… Вместо царства разума и Добродетели, восхваляемого на все лады апологетами переустройства общества на новых, рациональных и гуманных принципах, грянувшая в конце XVIII века Великая французская революция явила миру кровавый, зловеще-уродливый лик гильотины. Это в общем-то несложное приспособление стало самым весомым аргументом, используемым противоборствующими сторонами во внутриполитической борьбе.

Беспощадность революционных судов не знала предела. Кровь лилась рекой. Феодальная Европа с ужасом взирала на страну, где под мощными ударами «черни» содрогнулись и рухнули, рассыпавшись в прах, вековые устои старого мира. Представления о Франции как о земном местопребывании дьявола получили тогда во всех концах Европы широкое распространение.

В армии начались широкомасштабные чистки командного состава. Из ее рядов беспощадно изгонялись многие кадровые офицеры. Им не помогало даже то обстоятельство, что они, приняв идеи Революции, не эмигрировали, а остались со своим народом и без излишних раздумий встали на защиту новой Франции, не жалея своей крови и самой жизни, доблестно сражались с ее врагами на всех фронтах.

Под подозрение попадали не только бывшие дворяне, так называемое «благородное» сословие, но и представители всех слоев общества, в чем-либо не согласные с властями или сомневающиеся.

В ответ на якобинский террор многие десятки тысяч людей, стоявшие ранее в стороне от политики, берутся за оружие, не желая покорно ждать, когда придет их черед. По всей стране вспыхивают антиправительственные мятежи, которые подавляются с невероятной жестокостью. Противники не щадят ни пленных, ни раненых. Пощады не дают никому, да, впрочем, и сами ее не просят, оказавшись в руках врага. В стране по существу начинается самая кровавая и беспощадная из всех войн — гражданская война. Армия сохраняет верность режиму, поскольку ее солдаты и офицеры свято верят в то, что сражаются за идеалы Революции против ее врагов, поставивших своей целью восстановить во Франции прежние феодальные порядки. Это для основной массы народа было неприемлемо. Большая его часть, несмотря на все ужасы террора, продолжала поддерживать диктатуру якобинцев, ибо видела в них защитников своих коренных интересов.

Стремясь увеличить численность армии, Конвент, где доминировали якобинцы, издает декрет о призыве на военную службу 300 тыс. новобранцев. В ответ более 100 тыс. крестьян Вандеи, предводимые роялистами, берутся за оружие. Антиправительственный мятеж, начавшийся под лозунгом «Во имя Бога и короля», в считанные дни охватывает большую территорию на западе Франции. Правительству Республики в срочном порядке пришлось перебрасывать крупные силы на борьбу с повстанцами. На западе страны образовался новый фронт вооруженной борьбы. Такова была обстановка в стране, когда выпускник Шалонской артиллерийской школы 18-летний офицер Мармон прибыл для прохождения службы в Альпийскую армию Республики, сражавшуюся на юго-востоке Франции.

Хорошо подготовленный в военном отношении Мармон быстро завоевал деловой авторитет среди сослуживцев, отличился в ряде боев и был по достоинству оценен командованием. В марте 1793 года он получает чин 1-го лейтенанта. Несмотря на свое дворянское происхождение, ему удалось счастливо избежать чистки в армии. По всей вероятности, это объяснялось тем, что Мармон не был офицером старой королевской армии. Юный офицер зарекомендовал себя преданным делу революции патриотом, проявил храбрость в боях, а главное, показал себя отличным специалистом артиллерийского дела, в которых республиканская армия тогда ощущала острейший недостаток. Армия не желала лишаться крайне необходимых ей специалистов ради чьих-то идеологических амбиций, и якобинцы вынуждены были с этим считаться. Направленный в армию, осаждавшую Тулон, Мармон вновь проявил себя как от личный специалист своего дела и был произведен в капитаны (ноябрь 1793 года). Руководил огнем нескольких артиллерийских батарей, заставив английские корабли отойти от крепости на внешний рейд. В результате блокированные в Тулоне роялисты лишились мощной огневой поддержки английской эскадры, что существенно облегчило революционным войскам овладение этой крепостью.