— Можно с вами сфотографироваться?

Людка недоумевающее и беспомощно посмотрела на Ротана. Но тот только улыбнулся своей загадочной индийской улыбкой.

Тогда она согласно кивнула. А заодно и скомандовала оператору Сергею:

— Сними! Будет кадр.

Девушки облепили ее со всех сторон.

Воспитательница сделала несколько кадров. Серега тоже заснял сюжет. Пригодится.

Воспитательница что-то скомандовала. И девчушки, дружно построившись в два ряда, оглядываясь и улыбаясь ей, пошагали по своим делам.

Людка помахала им рукой.

Ну, теперь все. Они вошли в резные ворота мавзолея. Шаг. Еще шаг. Вот она, тайна. Открывается.

Но за кружевной оградой, к которой они приникли, нет ничего. Просто два каменных постамента в форме саркофагов, украшенных мозаикой.

«Неужели весь этот гигантский труд, вложенный в эти бесчисленные колонны, вся эта роскошь и красота скрывают только вот это? Два каменных ящика?»

Людмила была чудовищно разочарована. Налицо имелся колоссальный диссонанс между формой и содержанием мавзолея. «Вот это и есть символ Индии? — думала она. — Неужели?»

Она чувствовала себя ребенком, которому вместо конфетки дали пустой красивый фантик.

— Тонкий синтез индийской и мусульманской архитектуры в соответствии с канонами двух великих религий, — заметила ученая Бархатова.

Людка поделилась с Марией своим соображением:

— Очень похоже на Египет! Там было то же самое. Желание посмертной славы. И забота о мертвых больше, чем о живых.

— Да! — ответила ей подруга. — Индуизм — это древнейшая религия, которой много тысяч лет. Он живет, постоянно изменяясь и приспосабливаясь к каждому новому периоду времени. Возник индуизм вообще в незапамятные времена. Осталось несколько древнейших священных книг — главная из которых Ригведа (песня знания). А также другие священные тексты. Самаведа — объединяла молитвенные заклинания и обряды. Яджурведа — книга поклонения и Атхарваведа — книга песнопений и магических заклинаний. И все это при огромном количестве богов, которым служили жрецы-брахманы. Потом появились новые священные тексты — Упанишады. Что в переводе значит — восседания. То есть сидение учеников вокруг учителя с целью передачи знания. Вот примерно тогда, в древнейшие времена, и появились в Индии так называемые касты, которые более или менее сохраняются и сейчас. На самой высшей ступени в этой системе стоят брахманы-жрецы. Сейчас название чуть изменилось на «брамины». Ниже их кшатрии — воины и правители. Еще ниже вайшьи — ремесленники и торговцы, мелкие чиновники. Основу системы составляют шудры — неквалифицированные работники.

— И все? — спросила Людка.

— Нет, есть еще вообще парии. Люди вне касты. Неприкасаемые — «дети бога». Отбросы общества. Для них — самая грязная работа, — объяснила Бархатова.

— Вы, видимо, готовились, когда ехали к нам сюда? — спросил прислушивавшийся к их разговору Ротан.

— Нет, я специально не готовилась! — ответила Мария. — Я работаю в Музее истории религии в Санкт-Петербурге. Готовлю докторскую диссертацию по теме: «Взаимодействие и трансформация религий».

— О! — удивился Ротан. — Тогда вы здесь много почерпнете. Я покажу вам храм императора Акбара[15], который пытался создать новую синтетическую религию под названием Дин-и иллахи (Божественная вера).

— А где он? — заинтересовалась Мария.

— Да как раз там, куда мы с вами едем. Недалеко от Агры есть древний город.

Они уже сели в автобус, но разговор не прерывался. Бархатова продолжала расспрашивать гида о кастовой системе в том виде, в котором она существует сейчас. Существует, несмотря на запреты властей и попытки ликвидировать ее.

Ротан отвечал как-то уклончиво. Было видно, что ему не нравится этот разговор. И он бы хотел его прекратить. Но кандидат наук с железным упорством все два часа дороги возвращалась к щекотливой теме, стараясь вытащить из гида все, что ее интересовало.

— Вот вы по касте брахман…

— Брамин, — слегка поправил ее гид.

— Ну да, брамин! Хотя это одно и то же. А женаты на русской женщине. И к какой касте теперь относится она?

Ротан попытался пошутить:

— У нас каста определяется и по цвету кожи! Так что белая красивая женщина всегда на пьедестале. На высшем месте…

— Это я знаю. Люди с самой темной кожей — это неприкасаемые…

— У нас в основном кастовые различия соблюдают в деревнях, — словно извиняясь, говорил гид. — Там жизнь, устоявшаяся веками. Поэтому там строго за этим следят. А молодежь в городах не особо по этому поводу… — Ротан поискал подходящий глагол и щегольнул новым русским словцом: — Заморачивается.

— Но все равно — ведь и сейчас члены касты не должны вступать в браки вне своей касты. Так ведь?

Чтобы не врать, индиец только согласно кивнул головой.

— Я вот заметила, что, когда мы завтракали в отеле, вы сидели отдельно от других. И от своего водителя тоже. Помните, я вас тогда позвала подсесть к нам, но вы не рискнули. Сделали вид, что не поняли. Ведь вам нельзя принимать пищу с другими кастами. И вы это соблюдаете? Ведь правда?!

Людка увидела, как на щеках индуса проступила краска. Он даже слегка вспотел.

Ей активно не нравился этот разговор, вопросы подруги казались абсолютно бестактными. Она искала повод как-то прекратить эти расспросы. Но повод все не находился.

— Я читала, что переход из одной касты в другую практически невозможен, — продолжала наседать Мария. — И сейчас, в двадцать первом веке, тоже. И за этим специально следят особые люди.

Ротан тяжело вздохнул, признавая, что это так:

— В каждом селе или в городском квартале есть специальный комитет или совет — панчаят — в переводе значит «пятерка». Он состоит из самых старых и уважаемых представителей касты. Они следят за соблюдением порядка в касте, заботятся о ее членах и наказывают за нарушения и проступки. Таких нарушителей вызывают на суд панчаята. И решение его окончательное. Обжалованию не подлежит.

— И это сегодня? А ведь система была закреплена аж в пятом веке до нашей эры, — блистала знаниями Бархатова. — В древнеиндийском законодательстве — законах Ману…

Их белый микроавтобус несся по зеленой индийской равнине, где на полях то там, то здесь были видны работавшие люди. Потом опять пошли городские кварталы.

И пока у ученых людей шел диспут, Людмила размышляла: «Это как же — люди между собою не общаются, не вступают в браки, даже не встречаются за столом?.. Мало того, им нельзя сменить профессию, род занятий, место жительства. Да еще они говорят, что здесь у каждого свой бог. Или божок. В каждом городке, поселке, в каждом храме. И в каждом доме. Конечно, такое общество абсолютно раздробленное, рыхлое. И самое главное — медленно меняющееся. Может, от этого у них такая нищета, расслоение? И какую роль играет в этом индуизм? Отрицательную? Вот у нас. Православие. Один Бог. Одна страна. Один народ. Раньше был один царь. Может, еще и поэтому англичане тут так долго заправляли. Пользовались тем, что не было централизованной власти. И у каждого махараджи свой бог!»