– Поживем, как говорится, увидим.

Афганистан, селение Маргин в двадцати километрах от Кабула. 14 июля 2014 года

Муштак Хазани вышел из автомастерской в пятом часу вечера. Сегодня, в понедельник, работы было много. Две легковые и один грузовик из Кабула. Вулканизация камер, замена свечей, ремней и других деталей. Автомастерская Хазани считалась одной из самых лучших в округе и никогда не пустовала. Напротив, к нему была очередь.

Муштак вышел на улицу и укрылся под тенью старой чинары. Он прятался от солнца, которое в эти часы разогрело воздух градусов до тридцати, никак не менее. Мастер прикурил сигарету.

К нему подошла дочь Надия и спросила:

– Ты еще не закончил, отец?

– Пока нет, Надя. – Муштак называл ее на русский лад. – А что, мама волнуется?

– Она беспокоится о том, что ты сегодня ничего не ел. Сказала, что если задержишься, то здесь обед и ужин, хотя и дома все готово. – Девушка передала отцу узелок и два термоса. – Тут мясо, лепешка, зелень, манты и, конечно же, чай.

– Спасибо, Надя, но я пообедал у твоего брата.

Старший сын Муштака, двадцатипятилетний Анвар, держал неподалеку чайхану.

– Я же была у него, и он не сказал, что ты приходил.

– Наверное, дел много.

– Ага, много. Сидел с дядей Бакаром. Они в нарды играли.

– Значит, забыл.

– Он забыл, а мне теперь все это обратно домой нести? – Она подняла узелок и сумку с термосами.

– Не надо. Я отдам пищу работникам. Они и вправду сегодня без обеда остались.

– Жены не принесли им еду?

– Обычно Дауд и Асим уходят обедать домой. Но сегодня было очень уж много работы.

– Значит, и ты задержишься?

– Мне надо закончить одну машину. Это где-то час. Потом приду. Так и передай маме. Ужинать все вместе будем.

– Хорошо. Я пошла?

– Как там внук?

У Анвара и его жены, скромной и хозяйственной Дии, шесть лет назад родился сын Саид. Первый внук Муштака. В этом году они опять ждали пополнения.

– А что ему? Бегает на улице с внуком тети Ясман, соседскими мальчишками Тареком и Хайдаром. Дядя Фази сделал им деревянные автоматы, вот они и играются в войну.

– Лучше бы запускали воздушного змея.

– Они пытались смастерить его, да пергаментная бумага порвалась. Тарек у них самый старший. Ему восемь лет. Он ругал Хайдара за то, что тот порвал бумагу. Другую они не нашли, вот и воюют друг с другом.

– Понятно. Ты чем занималась?

– Как будто ты не знаешь. Маме помогала.

– Книгу читала?

– Да, но я быстро устаю. Русский язык очень сложный.

– Ничуть не сложнее таджикского.

– Для меня сложнее. И зачем мне учиться писать по-русски? Мало того, что я хорошо говорю на этом языке?

– Мало. Брат твой и говорит, и пишет.

– Он уже старый.

– Если Анвар, которому двадцать пять лет, старый, то кто тогда я или дедушка Табрай?

– Ладно, не старый, но ему все равно намного больше лет, чем мне.

– Анвару тоже сначала с трудом давалось обучение, а потом стало легче.

– Он мужчина, ему, может, и надо, а мне зачем? Я выйду замуж, мое дело – поддерживать дома порядок, готовить еду, обиходить мужа, нянчить и воспитывать детей. С кем я буду говорить по-русски? Его можно услышать только в нашей семье.

– Знания, Надя, никогда лишними не бывают. Может, ты когда-нибудь поедешь в Таджикистан. У нас там много родственников по линии мамы, а прабабушка твоя русская. Посмотришь и Россию.

Девушка отрицательно покачала головой и заявила:

– Нет, в России холодно. Там Сибирь, медведи.

Муштак рассмеялся:

– Да, они там по всем дорогам ходят. Ладно, иди домой и скажи маме, что где-то через час я приду. Если задержусь, пусть не волнуется. И Дии передай, что Саиду пора домой.

– Хорошо. А можно к подруге зайти?

– Что за подруга?

– Дила.

– Какая же это подруга? Она тебе двоюродная сестра.

– И подруга.

– Хорошо, зайди, но предупреди маму.

– Конечно! – Девушка отдала отцу еду и ушла.

Муштак выкурил сигарету и вернулся в мастерскую.

Его работники поужинали тем, что он им принес, отведали чаю.

Все они закончили свои труды в седьмом часу вечера.

Ламис встретила мужа так же радушно, как и всегда.

Они жили вместе уже двадцать шесть лет. Их любовь, родившаяся в далекие, как им теперь казалось, восьмидесятые годы, только крепла.

Ламис была рядом с мужем и во время нашествия талибов. Тогда Муштак получил тяжелое ранение.

С приходом американцев и их западных союзников талибы ушли на юг, но жизнь афганцев в принципе не изменилась. Война продолжалась. Ее смертельное дыхание постоянно ощущалось даже здесь, у столицы страны. Талибы нередко просачивались в центральные и северные провинции, сеяли смерть. Американцы бросили против них только авиацию, которая бомбила все подряд, как отряды талибов, так и мирные кишлаки.

Правительственная армия вроде как и существовала, но надежды на нее не было никакой. Случалось, что ее солдаты целыми подразделениями уходили к талибам. А сейчас люди все больше говорили об объявлении Исламского государства. Как ушли советские войска, страна лишилась покоя и мира на долгие годы. Войне не видно ни конца, ни края.

Муштак поужинал и прошел в дом старшего сына.

Внук уже спал.

Муштак и Анвар сели на топчан во внутреннем дворике. Дия принесла мужчинам чая.

– Я слышал, Анвар, что люди к тебе не часто заходят, – проговорил отец.

– И от кого, интересно? От Надии.

– Хотя бы от нее.

– По-разному бывает. Иногда нет никого, потом полная чайхана. А почему ты спросил об этом?

– Я подумал, может, чайхану за кишлак к роще перенести и поставить прямо над арыком? С землей вопрос решим. Там хорошо будет. Для местных, а особенно для людей, проезжающих из близлежащих селений в Кабул и обратно. Представь себе, чайхана над арыком, в тени платанов. Кушаешь, а под тобой ввода журчит, птицы в роще поют. Днем не жарко.

– Считаешь, что теперешнее место хуже?

– А ты так не думаешь? Сколько народу заходит к тебе? Десяток из ближних домов. Люди, которые следуют в Кабул, проезжают мимо. А ведь их гораздо больше, чем местных.

– Возможно, ты прав. Надо подумать.