На следующий день состоялась процедура голосования в палате депутатов, сначала поименная, а потом посредством бюллетеней. В первом случае за документы проголосовал 101 депутат, против — 60, а во втором: 95 — за и 64 — против[251]. В верхней палате обсуждение было менее ожесточенным. Результаты голосования показали, что 63 сенатора — за документы, а 27 — против[252].

Тем не менее союзный договор с Великобританией и Францией продолжал вызывать противоречивые мнения в обществе. Многие посчитали, что сардинская монархия предала дело Италии и отсылает своих лучших сыновей за пределы страны, а не мобилизует их на борьбу за национальные интересы.

4 марта 1855 года Пьемонт объявил войну Российской империи. Премьер-министр и министр иностранных дел Кавур послал официальное сообщение всем государствам с информацией об этом.

«Правительство России, — пишет Хердер, — было по понятным причинам возмущено. Оно не предпринимало враждебных шагов в отношении Пьемонта, и объявлению войны не предшествовал даже ультиматум. 17 февраля (5 февраля по русскому календарю) министр иностранных дел России граф Нессельроде написал от имени царя в Турин письмо, которое, по словам Кавура, было „на языке, полном горечи“. Это произошло до того, как он объявил войну, но после договора с Великобританией и Францией. Виктор Эммануил II, по словам Кавура, прочитал русское послание „с болезненным удивлением“, поскольку он еще не объявил войну. Удивление было несколько лицемерным. Поинтересовавшись причиной враждебного отношения к России, премьер-министр столкнулся с тем, что царское правительство разорвало дипломатические отношения с Сардинией во время пьемонтской войны против Австрии „без всякого мотива“ и что Николай I в 1849 году отказался получить письмо, информирующее его о вступлении на престол Виктора Эммануила II»[253].

Ирония ситуации заключалась в том, что Пьемонт объявил войну стране, которая уже не была под скипетром Николая I, а во власти Александра II. 2 марта 1855 года в Зимнем дворце в Петербурге всемогущий правитель огромной империи Николай I отошел в мир иной, а на российский престол вступил его старший сын — Александр II. Пройдет несколько десятилетий, главных героев исторической драмы уже не будет в живых, но горечь Петербурга от поступка Турина в начале 1855 года останется в памяти и найдет свое выражение в нескольких словах: «Этот враждебный акт без объявления войны был странным нарушением всех принципов международного права»[254].

Однако в дипломатических кругах заговорили о возможных изменениях во внешней политике Российской империи и скором завершении войны. В середине марта 1855 года в нейтральной Вене возобновились переговоры между Австрией, союзниками и Россией об условиях окончания войны. Австрийский министр иностранных дел Буоль стремился найти способ разрешения проблем, приведших к войне. Он начал осознавать, что продолжение конфликта будет иметь в последующем самые пагубные последствия для Австрии.

Карл Фердинанд фон Буоль-Шауэнштейн. Фотоателье Mayer & Pierson, 1856

Роль Сардинского королевства в этих переговорах была весьма скромной. Большей частью представители Пьемонта присутствовали на заседаниях в качестве наблюдателей. «Несмотря на то что Кавур держался в тени во время заседаний, — утверждает Хердер, — он напомнил британскому правительству перед началом конференции, что у Пьемонта есть коммерческие интересы в Черном море, и даже зашел настолько далеко, что сказал о том, что царь всегда оказывал „поддержку и защиту“ пьемонтской торговле»[255].

Переговоры в Вене не привели к сближению точек зрения и договоренностям, устроившим все стороны. В конечном итоге дипломаты надеялись, что их позиция станет гораздо благоприятней, если на полях сражений их страны добьются большего. Каждая из сторон ожидала решительного военного успеха, чтобы сторговаться на самых выгодных для себя условиях.

* * *

25 апреля 1855 года из акватории бухты Специи начали отплывать британские суда с пьемонтским экспедиционным корпусом[256]. Через три дня в сторону Константинополя отбыл командующий сардинской армией генерал Альфонсо Ламармора, оставивший пост военного министра. Теперь ко всему прочему Кавур взял на себя часть вопросов военного и морского ведомств.

Самым значительным эпизодом войны, в котором приняли участие пьемонтские солдаты, оказалось сражение у Черной речки 16 августа 1855 года, в ходе которого русские войска, с целью облегчить положение осажденных в Севастополе, атаковали позиции французов и итальянцев. Сардинцев было около 9 тысяч при 36 орудиях. Несмотря на численное превосходство противника, союзники отбили наступление и нанесли ему серьезный урон. Потери русских — более 8 тысяч человек, из них более 2 тысяч убитыми, в то время как союзники потеряли до 2 тысяч человек, из них около трех сотен убитыми. Пьемонтцы потеряли убитыми 28 солдат и офицеров[257].

Сражение у Черной речки 16 августа 1855 года. Фреска, 1880–1893 годы

Алессандро Ламармора, создатель и вдохновитель элиты пьемонтской армии — знаменитых берсальеров

9 сентября 1855 года после ожесточенного штурма союзники заняли южную часть Севастополя, что делало дальнейшую защиту города невозможной. По сути, захват главной военно-морской базы России на Черном море предрешил итог всей войны.

К окончанию военных действий сардинский экспедиционный корпус насчитывал около 18 тысяч солдат и офицеров. В ходе всей кампании основные потери сардинцы несли от болезней (холера, тиф) и по другим причинам, не относившимся непосредственно к боевым операциям. От болезни скончался даже родной брат командующего генерал Алессандро Ламармора, создатель и вдохновитель элиты пьемонтской армии — знаменитых берсальеров.

Общие потери Пьемонта в Крымской войне составили 2050 человек. Как жертвы Сардинского королевства соотносятся с потерями других государств, принявших участие в войне? По словам британского военного историка Джона Свитмена, «до заключения мира в Крым прибыли 4273 британских офицера и 107 040 рядовых, из которых 2755 погибли и 2019 скончались от ран (всего — 4774). Однако, по официальным данным, умерли на театре военных действий — 21 097. Иначе говоря, получается, что 16 323 скончались от болезней, и эта цифра не включает в себя тех, кто умер уже после возвращения домой. Французы направили на войну более 300 000 солдат. Французские историки говорят о 10 240 убитых в боях и около 20 000 скончавшихся от ран. Возможно, еще 75 000 были потеряны от болезней. Турецкие жертвы составили около 35 000 из контингента, отправленного в Крым, но эти данные до сих пор сомнительны. Общие потери союзников предположительно составляют около 140 000 по сравнению с российскими — минимум 110 000. Поэтому французский историк Поль де ла Горс не слишком ошибался, когда заявил, что общие потери всех пяти