Я гордилась званием капитана этой невероятной машины, с гордостью звала ее сестрой и подругой и еще больше гордилась ею – сумевшей отречься от роли, для которой ее предназначили. Звездный свет блестел на ее обшивке. Она была своей в вакууме, чувствовала себя дома – в гибельной пустоте космоса.

– Ты в порядке, капитан? – окликнула меня «Злая Собака». – Я отмечаю признаки необъяснимого эмоционального возбуждения.

– Просто залюбовалась тобой со стороны, – ответила я, улыбаясь.

– И как я выгляжу?

– Весьма круто.

– А знаешь, чего мне, по-моему, не хватает? – Голос «Собаки» стал серьезным. – Плавников. Плавники – это шикарно. Я бы потрясающе смотрелась с плавниками.

По мнению Клэй, «Злая Собака» напоминала анальную свечу для Зевса, а я скорее сравнила бы ее с кремневым наконечником стрелы, выпущенной некой богиней в самое сердце смерти.

Нет, не представляю, отчего «Собака» терпела шуточки Клэй. Может быть, старушка нашла что-то милое для себя в ее формуляре. Что ни говори, обе выступили в качестве пушечного мяса в затеянной не ими войне. Обе, хоть и сражались на разных сторонах, отдали службе почти все, что имели. А может быть, их связывал и забавлял общий цинизм. Я знала только, что между ними есть неуловимая для меня связь.

Неуловимая?

Кожу закололи мурашки.

Мы с «Собакой» сроднились потому, что обе лишились тех, кого любили, и обе искали успокоения в спасении незнакомцев. А что, если и с Альвой Клэй так же? Возможно ли, чтобы эта отставная десантница тоже пыталась найти способ оправдать принесенные в прошлом жертвы?

Наверное, это был глупый вопрос. Конечно, она стремилась загладить вину за то, что натворила. Конечно, она нуждалась в обретении мира и покоя. Иначе зачем бы она пришла в Дом Возврата?

Эддисон взглянула вверх, повесила винтовку на плечо и убрала прядь волос за правое ухо.

– Как ты думаешь, то, что убило Келли…

– Да?

Она скривилась:

– Мм, оно ее съело?

Этого я не знал. Не хотел об этом размышлять, но как одно чудовище пожирало себе подобного – видел своими глазами. Едва ли такая мерзость побрезгует откусить от человеческого трупа.

– Без понятия. Могло.

– Я все мучаюсь, вдруг она тогда была еще жива. – Эддисон обхватила себя руками, насколько это было возможно в скафандре и с винтовкой на плече. – То есть я знаю, что она умирала, но вдруг еще не совсем умерла, когда та тварь начала ее жрать? Не хотелось бы, чтобы со мной так случилось. Я бы лучше застрелилась или бросилась в такую вот шахту.

– Рили, – погрозил я ей пальцем, – я этого не допущу.

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда, что патронов у меня больше всех.

– И что? – наморщила она лоб.

– А то, что, раз ты этого хочешь…

Я сбился, не сумев выразить, что именно ей предлагаю. Ружье вдруг стало невыносимо тяжелым. Совсем лишний груз, как и бремя ответственности командира.

– Ты меня пристрелишь?

– Только если не останется другого выхода.

– Да чтоб тебя, Джонни Шульц!

– И тебя туда же, Эддисон.

Она, придерживаясь за стену, свесилась над круглым провалом.

– Давай наверх наперегонки?

Я улыбнулся. В сорока метрах над нами на противоположной стороне шахты виднелось широкое отверстие, из которого лился свет, как будто из большого освещенного пространства.

– Чертовски отвесно.

Мы вернулись к остальным, ждавшим поодаль, и объяснили ситуацию.

– Будет непросто, – сказал я, – но стены не совсем гладкие. На них мягкая обивка, предохранявшая крылья нимтокцев.

– И чем это нам поможет? – спросил Бернард.

– Подушки примерно в квадратный метр. Думаю, в щели между ними можно втиснуть руку или носок. Цепляйтесь за них и двигайтесь по стене.

– Ты с ума сошел.

– Предпочитаешь остаться здесь?

Бернард поморщился:

– Ты уж поверь, капитан, я не меньше тебя хочу отсюда выбраться. Просто мне кажется, что риск слишком велик. И как с Сантосом? Разве он сможет карабкаться со сломанной ногой?

Мы оба обернулись к Эйбу.

– Гмм… – протянул я.

Честно говоря, до этой мысли я еще не добрался.

– Может, соорудим что-то вроде связки? – вслух подумала Эддисон.

Джил Дальтон покачал головой:

– Это ничего не даст, кроме того, что, если сорвется один, потянет за собой и остальных. Свалимся все вместе.

– А ты что посоветуешь? – Она покраснела, но тщательно следила за своим тоном и, прочно упершись в землю ногами, отгораживала нас от шахты. – Нельзя же оставить его здесь!

Дальтон потупил глаза. Предложить ему было нечего. Неловкую паузу нарушил Эйб Сантос.

– Вообще-то, – сказал он, – можно.

– Нет, – отрезал я. – И слушать не хочу. Мы тебя не бросили раньше, не бросим и теперь. Как-нибудь вытащим.

Кок пожал плечами в своем потертом голубом скафандре и переключился на Люси:

– А другого пути в ангар нет?

Девочка ответила не сразу, словно взвешивала слова. Когда она заговорила, ее полудетский голос был на удивление невыразительным и бесстрастным.

– Боюсь, что нет.

– Значит, у вас нет выбора. – Рослый кок в упор взглянул на меня. – Придется вам пока уйти без меня. Оставьте только оружие и немножко болеутоляющих, а сами валяйте к челноку. Наверняка на нем найдется антигравитационный пояс. С ним и вернетесь за мной.

– Нет.

– Да. И поторапливайтесь. Мне тоже не по вкусу сидеть здесь одному лишнюю минуту.

– И не будешь.

Холод холодом, но в скафандре у меня хлюпало от пота. Медленно вдохнув, я закончил:

– Я остаюсь с тобой.

Лицо Сантоса смягчилось. Я видел, как он загоняет вглубь эмоции. Потом он покачал головой:

– Нет, не думаю.

Я открыл рот, чтобы настоять на своем, но между нами возник Дальтон.

– Если кто с ним и останется, так это я. Я как-никак врач. – Он заглянул за край шахты. – И к тому же слишком стар ползать по стенам. Я вас только задерживать буду.

– А если те твари вас найдут?

– А если они поджидают вас наверху? – пожал плечами Дальтон. – Оружие есть – продержимся до вашего возвращения.

Не хотелось мне никого оставлять, но мужчины говорили дело, а на споры времени не было. Значит, подниматься нам предстояло вчетвером. Генри Бернард, обдумав вариант остаться, проглотил все возражения и согласился идти с нами.