– Вы правы, – согласилась Полина. – Привяжем ее к дубу, так надежнее.

Анжелика, лежащая на траве, тихо застонала.

– Полина Степановна, воля ваша, но это бесчеловечно! Вы ударили ее по голове, ей нужен доктор…

– Надо же, какая незадача, – уронила Полина. – Я не доктор, вы, насколько я помню, тоже. Жозеф, может быть, вы доктор?

– Нет, сударыня, – объявил нормандец, ухмыляясь во весь рот.

– Может быть, вы, Филипп?

– Что вы!

– Видите, – констатировала Полина, – никто из нас не в состоянии ей помочь. Поэтому, Жозеф, помогите-ка вашему другу привязать мадемуазель де Вильбуа к дубу. Она будет очень живописно смотреться в том месте, где собиралась оставить месье Алексиса.

– Полина Степановна, вам не совестно?

– Гм… – раздумчиво промолвила барышня Серова. – Как говорит месье Видок, совесть – это нерадивая собака, которая кусает только своего хозяина. И я склонна с ним согласиться.

– Я вижу, вы успели тесно пообщаться с месье Видоком, – язвительно, как ему казалось, заметил Алексей.

– О да, – кивнула Полина, лучась от самодовольства, – общение с ним оказалось весьма, весьма плодотворным! Филипп, Жозеф, вы хорошо привязали мадемуазель Анжелику к дереву?

– Да, сударыня! – ответил Филипп, а Жозеф на всякий случай подергал веревку.

– Мои люди уже вернулись, – продолжала Полина, – так что едем в Рим. Только не через Марсель, хорошо? Я люблю море, особенно смотреть на него с берега, но вот морская болезнь нравится мне куда меньше. Ну так как, мальчики? – Она и сама не заметила, как перешла на тон Видока. Алексей невольно поежился, а Филипп и Жозеф радостно заулыбались. – В Рим!

Для жителя Италии Рим – просто город.

А для путешественника – пространство мифа, в котором наслоились друг на друга более двадцати веков легендарной истории. Как знать, может быть, где-то там еще блуждает душа Цезаря, и тени гладиаторов снова и снова выходят на арену Колизея биться перед невидимыми зрителями…

Мандариновые деревья, кое-как освещенные улицы, фонтаны, огромная колонна, а на колонне – статуя императора Траяна. Надломленная чаша Колизея. Замок Святого ангела, странное круглое здание, когда-то бывшее мавзолеем Адриана, со стен недружелюбно щерятся пушки. В центре города – громадная яма, и оттуда выглядывают почерневшие от времени колонны форума и кусок арки императора Севеґра.

Особняки, церкви… Дворцы кажутся старыми, невероятно старыми, словно сам воздух здесь старит их преждевременно. Едешь вдоль оживленной современной улицы и вдруг оказываешься среди руин каких-нибудь терм или возле античного портика, впритык к которому стоит приземистая романская церковь. Все века перемешались, перепутались и сбивают путешественника с толку.

В первый свой вечер в Риме Полина и Алексей ужинали в молчании.

– Странный город, – сказал наконец офицер.

– Город, в котором было слишком много всего, – задумчиво уронила Полина. – И теперь он хочет стать таким, как все.

– Но ему никак не удается, – заметил Алексей. – Завтра нам надо приниматься за дело, Полина Степановна. С чего вы предлагаете начать?

– С собора Святого Петра, наверное, – ответила мадемуазель Серова, ковыряя ложечкой мороженое. – Хотя мне почему-то понравился замок Ангела. Как думаете, путешественников туда пускают?

В некотором удивлении Алексей пояснил, что имеет в виду их работу, а не посещение достопримечательностей.

– Если уж я в Риме, – ответила его бесподобная спутница, – то было бы обидно уехать отсюда, не увидев Аполлона. Да и другие статуи в ватиканском музее достойны того, чтобы на них посмотреть.

– Но Полина Степановна…

– И Сикстинская капелла, конечно. Как я могла про нее забыть! – Полина обратила внимание на выражение лица офицера и вскинула брови. – Что такое, Алексей Константинович? Только не говорите мне, что вы не найдете Бретеля-Мертеля без моей помощи!

Странное дело: Алексей вообще-то должен был обрадоваться, что его настырная спутница не станет путаться у него под ногами, но отчего-то он обиделся и даже попытался указать барышне Серовой, что не для того они стали особыми агентами, чтобы ходить по музеям.

– К вашему сведению, – сердито ответила Полина, – я никогда не собиралась вступать ни в какую особую службу. Мне пришлось пойти на это, потому что мне не оставили выбора. И если уж я волею судеб оказалась в городе цезарей, Микеланджело и Рафаэля, то не собираюсь тратить время зря. Да!

И по ее виду Алексей понял, что спорить с ней бесполезно.

– Только держите меня в курсе вашего расследования, – добавила Полина. – На всякий случай люди месье Видока будут за вами присматривать, но издали. Если что пойдет не так, сразу же обращайтесь к ним.

И на следующий день особые агенты принялись за дело: Полина отправилась в собор, а Алексей – на почту, искать чиновника, который ведал корреспонденцией до востребования.

Офицеру повезло сразу же наткнуться на нужного человека. Синьор Веспуччи был робкий, немолодой, с жидкими волосами и носил сильные очки, за которыми его глаза казались расширившимися от ужаса. Надо сказать, что жизнь действительно внушала ужас синьору Веспуччи. Совсем иначе дело обстояло на почте, где все было упорядочено и подчинялось определенным правилам. Каждое слово приходилось вытягивать из чиновника клещами, но вид очередной золотой монеты подбавлял ему смелости. Голос у синьора Веспуччи был тихий и невыразительный. Алексей легко мог представить себе, что синьор Веспуччи втайне влюблен в самую красивую девушку в своем квартале и умрет, так и не признавшись ей в своем чувстве. Человеческая натура – удивительная вещь!

– Да, его звали синьор Мертель. Месье Мертель, – поправился Веспуччи, вспомнив, что разговаривает с французом.

– Как он выглядел?

– Ну… Лет шестидесяти или около того. Не слишком разговорчивый. Глаза… Глаза темные, но не черные, карие. Волосы с проседью. И у него была выправка военного.

– Я смотрю, вы хорошо его запомнили.

– Его-то? – Щеки синьора Веспуччи порозовели. – А как же иначе… Ведь он приходил сюда за почтой много лет.

– В самом деле? Сколько именно?

– Право, я не помню… Лет десять, наверное, а то и больше.

– А как часто он приходил за письмами?

– Ну… – Синьор Веспуччи замялся, и очередной золотой перекочевал из пальцев Алексея в его карман. – Знаете, его вообще-то давно уже не было.

– Как давно? – насторожился Алексей.

– Последний раз он пришел в конце февраля. Да, именно так. Обычно же заходил за письмами раз в неделю, по четвергам.