– Имя, фамилия, звание, должность? – строгим, не терпящим возражений голосом спросил я и тут же добавил: – Молчание и обман будут наказаны.

В своих догадках я оказался прав: туляк действительно был кадровым военным. Он выпрямил спину и ответил:

– Исаак Протасов, десятник 5-й сотни Рыцарей Христовых, приписанных к Успенскому собору.

– Что здесь происходит? Почему патриарх своё слово о мире нарушил?

– Готовится Великий Крестовый поход, необходимо обезопасить тылы, а слово, данное еретикам, отлучённым от святой нашей матери церкви, ничего не значит. У нас в Перемышле верные люди были, и, когда святым отцам, пришедшим в городок с посланием патриарха, отказали в помощи, настал черёд воинов.

Вопросы – ответы. Воин Христова войска ничего не скрывает и сохранить какую-либо военную тайну не пытается. Через полчаса Протасова уводят, а я, оглядев своих офицеров, спросил:

– У кого и какие предложения?

Первым высказался Игнач:

– Смеркается. В ночь надо обойти поле боя и до утра оказаться подальше от этих мест. После этого переправимся на другой берег Оки и продолжим путь.

– Поддерживаю, – вторым был Кум.

– Я не против, – своё слово сказал Крепыш.

На мгновение тишина, и голос Лиды:

– Уходим. Это не наша война. Игнач прав.

Последним своё мнение высказал Серый, перед этим посмотревший назад, на спасённую им девчонку, которая, судя по его поведению, ему приглянулась:

– Согласен, но есть дополнительное предложение.

– Какое? – спросил я.

– Мы уйдём, но перед этим предлагаю по тылам воинов патриарха пройтись. В войну ввязываться не надо, а пошуметь, чего-нибудь поджечь и важного языка из высшего комсостава для допроса взять было бы полезно.

– Хочешь армию от Перемышля отвлечь?

– Да. Жалко местных граждан. Нам-то что? Сделаем всё красиво и уйдём. А местным жителям выигрыш по времени и возможность из лесов помощь получить.

– Нет, Серый.

– Но почему?

– Во-первых, у христиан регулярное войско, а не ополчение, и просто так, если мы совершим лихой налёт, спокойно уйти нам не дадут. Во-вторых, ты исходишь в своём предложении из того, что туляки плохие, а люди из Перемышля хорошие. Но это, дружище, не совсем правильно. Ты знаешь, чем живёт местный анклав?

– Нет.

– А я в курсе. В большинстве своём они бандиты и мародёры. Вольные художники, которые пригибают под себя окрестных жителей и собирают с них дань. В своё время отцы и деды горожан не одно селище в радиусе двухсот километров от своего городка дотла за непокорность выжгли. Так что местные люди ничуть не лучше христианских карателей, и здесь нам никто не друг и не враг.

– А как же мирные жители, женщины и дети, которые могут пострадать? – поморщившись, спросил Серый. – Надо помочь им эвакуироваться.

Сообразив, откуда такие мысли в голове лейтенанта, я ухмыльнулся и сказал:

– То, что девчонка говорит, дели на три. У гражданских людей для того, чтобы в леса отступить, весь световой день в запасе был. Соображаешь?

– Понял. Она умная, а я дурак. Девчонка меня на жалость разводила, а я чуть было не повёлся.

– Правильно. Поэтому уходим тихо, не привлекая к себе внимания. Всё ясно?

Как только стемнело, в сопровождении нашего проводника, отпустив на волю симпатичную умную девушку Наташу и вернув ей автомат, мы двинулись дальше. По широкой дуге отряд спокойно обогнул боевые порядки тульских крестоносцев, которые начали переправу на левый берег. А после этого мы отпустили Протасова. Он поклонился в пояс, пробурчал слова благодарности, повесил своё оружие на шею и, немного отойдя от нас, сначала прибавил шагу, а затем и побежал. Видимо, десятник до последнего момента думал, что его убьют.

Прошагав всю ночь, к следующему утру мы уже были в двадцати километрах выше по реке. Здесь обнаружили небольшую рыбацкую деревушку, с тихими, незлобивыми жителями. При их помощи отряд переправился на левый берег, передохнул и, держась как ориентира реки Жиздры, снова пустился в дорогу.

Идём день, второй, на третий отряд прошёл окраину покинутого людьми Козельска, и километрах в восьми от него случилось очередное дорожное происшествие.

Вокруг нас всё те же леса, попадаются засеянные пшеницей и овсом небольшие возделанные поля. По левую руку – река и пара впопыхах брошенных лодок. А перед нами ничем не примечательная, огороженная кирпичными стенами деревушка, человек на триста жителей. Местные люди нас боятся. Они заметили передовой дозор, который ни от кого не скрывался, и над окрестностями прокатился тревожный звук металлического била. Деревянные ворота поселения захлопнулись, а на стенах появились вооружённые огнестрельным и холодным оружием мужчины.

Мы решили не нервировать мирных аграриев и, не вступая с ними в контакт, пройти мимо. Припасы у нас имеются, люди не устали, и отдых отряду пока не требуется.

Удобная для продвижения дорога пролегала метрах в четырёхстах от стены. Обходить поселение по дебрям – потеря времени. Тяжёлого оружия в посёлке не замечено, так что, разбившись на группы и вытянувшись в длинные походные шеренги, отряд мирно идёт мимо деревушки и никого не трогает.

И вот, когда стены уже остались в нашем тылу и даже конченый дебил должен был понять, что от нас беды ждать не стоит, от поселения прозвучал одинокий выстрел. Пуля местного снайпера, стрелявшего непонятно из чего с расстояния в пятьсот метров, насмерть уложила идущего крайним в тыловом дозоре наёмника, который пристал к нашему отряду ещё в Турции и, скорее всего, был шпионом трабзонского разведчика доктора Галима Талата. Турок был хорошим бойцом, многое с нами прошёл, но смерть всё же нашла его.

Воины рассыпались по лесу, на опушку которого мы уже вышли. И на скором военном совете было решено ситуацию на самотёк не бросать. Гибель одного из наших людей должна быть отомщена. Для нас это неписаный закон и руководство к действию. Дождавшись темноты, через картофельные поля мы подошли к посёлку, в котором никто не спал. За стенами были слышны приглушённые голоса местных жителей, лаяли дворовые псы и где-то плакали дети. Напряжение, царящее внутри, чувствовалось всеми, и эту смесь страха и волнения можно было ощутить даже без помощи Лихого. Один выстрел, одна смерть – и наказание для всего поселения.

Группы вышли на исходные позиции. Оставалось только отдать команду на штурм, и начнётся работа. Наши снайперы выбьют людей на стене, автоматчики обстреляют из ГП-25 деревянные ворота, и, пока местные жители сосредоточат своё внимание на защите пролома, пластуны перелезут через стену и атакуют их с тыла. Я взял в руки рацию и приготовился вызвать на связь лейтенантов. Но настороженную ночную тишину разорвал сильный, уверенный голос из-за стены:

– Эй, воины, вы здесь?!

На стене, не таясь, держа в руке факел, появился человек, лицо которого разглядеть нельзя, а силуэт был идеальной мишенью для наших стрелков.