– Раз ты так говоришь, значит, так оно и есть. Будем остерегаться.

Игнач замолчал, однако в его глазах был немой вопрос, и я спросил:

– Хочешь знать, что это такое?

– Конечно.

– Шульгин писал, что в древности, тысячи лет назад, люди верили, будто у каждого племени или народа может появиться предмет, который даст ему превосходство над врагами, оградит от неприятностей и бед и будет помогать в повседневной жизни.

– Артефакт, что ли?

– Примерно так, но профессор в своих дневниках использовал название «инката». У кого-то это камень, статуя, идол, меч, картина, копьё, щит или иное какое оружие. У других – предметы одежды и символы власти: корона, скипетр, жезл, перстень, драгоценный камень или заговорённая руна. Получаются эти инкаты от побед племени, из его крови, от великих желаний, чаяний или жажды жизни. Знающие жрецы, шаманы, монахи или ведуны могут собирать энергетику народа, накопленную в этих артефактах, и использовать её во благо или во зло.

– Это вроде намоленных икон? – спросил казак.

– Да, но в случае с дикарями использовался иной способ создания сильного артефакта. «Зверьки» – племя молодое, огромных жертвоприношений себе позволить не могли, и подвигов, когда народ, перебарывая и не жалея себя, достигает великой цели, за ними тоже нет. Они пошли по другому пути и стали собирать всю силу и удачливость своего племени в одном предмете постепенно, капля за каплей.

– А разве это возможно?

– Они считали и, видимо, до сих пор считают, что да. Сначала из тела убитого в особый день по ритуалу человека берут кусок кожи и делают из него ремень. Затем к нему добавляют второй. Оба ремня переплетают между собой, а самые лучшие воины племени, шаманы и сильнейшие вожди дают колдуну волосы, ногти, жир, кровь, сперму и грязь с тела. Чародей всё это смешивает с особыми снадобьями, варит, выпаривает и в конце получает выжимку. Видишь коричневые точки на коже?

– Заметил уже.

– Вот это она и есть, выжимка, обработанная клеем и намертво приклеенная между ремнями. Год от года ремней и тёмных точек становится всё больше, пояс постоянно переплетается, и могущество его растёт. В общем, для общества «зверьков» это штука чрезвычайно важная.

Игнач пристально посмотрел на меня, признаков сумасшествия или психического расстройства не заметил, осознал, что я не шучу, и спросил:

– Ты это серьёзно?

– Более чем.

– И что нам с этой мерзостью теперь делать?

– Необходимо как можно скорее спалить её и проследить, чтобы ни кусочка не уцелело. Верим мы в колдовство или нет, а подобную кровавую дрянь необходимо уничтожать.

– Сжечь не проблема. Вот только почему мы подобных вещей не находили при разгроме «беспределов», ведь они с местными «зверьками» одного поля ягоды?

Подумав, я ответил:

– Чёрт его знает, братка. Мы и шаманов раньше не встречали, и патриархов не видели, а только слышали о них. Если что-то и было, то кто же нам, обычным рядовым солдатам и сержантам гвардии, будет об этом рассказывать? Наверняка госбезопасность что-то от пленных «беспределов» узнала, там специалисты такие, что и бревно разговорят, а не то что дикаря. Однако генерал Терехов информацией делиться не любит и попусту никогда не болтал.

– Понятно. Раз так, то я пойду палить эту самую инкату?

– Действуй.

Командир пластунов забрал пояс и направился на задний двор постоялого двора. Но не успел Игнач сделать и трёх шагов, как с улицы вошёл Сумароков-младший, начальник городского гарнизона и племянник городского головы. Он сел на место, где только что сидел казак, утёр со лба пот, посмотрел на Игнача за своей спиной, затем на меня и без всякого приветствия сразу перешёл к делу:

– Вы когда уходите?

– Завтра рано утром.

– Помощь ваша нужна. Рядом с Новградом дикари объявились. Засели километрах в десяти от города, в лесу возле реки, и чего-то ждут. Надо их сегодня ближе к вечеру окружить и уничтожить, а у меня под рукой только два десятка нормальных бойцов. Ополченцев в лес не пошлёшь, потеряются, а профессионалов не хватит. Непонятное что-то творится. Обычно дикари дальше Тарусы не ходят, всё больше на Москву наседают, а тут вплотную к Новграду пробрались.

– Сколько их?

– Полсотни бойцов и один шаман. Собак нет. Тоже странно.

Мы с Игначом, который так и не успел уйти, переглянулись. Казак нахмурился и, как на ядовитую змею, посмотрел на инкату в своих руках, а я задал коменданту новый вопрос:

– Как дикарей обнаружили?

– В каждом патруле по одному опытному следопыту, который вокруг города каждый кустик знает. Он-то их и засёк, проследил, где дикари на днёвку остановились, и смог без шума уйти.

– А точно среди дикарей шаман?

– Да. Худой такой человек с небольшим посохом в руках и ритуальными ножами на перевязи поверх шкуры. Наш следопыт человек опытный, не раз к дикарям за добычей ходил, так что понимает, кто есть кто. – Семнадцатилетний начальник гарнизона, несмотря на годы уже успевший повоевать, но тем не менее не утративший присущего правильно воспитанной молодёжи идеализма, посмотрел мне прямо в глаза и спросил: – Что скажете, командир Мечников? Вы поможете нам? Если за оплату переживаете, то всё решено, вам компенсируют весь расход боеприпасов, а работа будет оплачена по самой высокой ставке.

Парень ждал ответа, и я с ним не промедлил:

– Поможем вам. Насчёт боеприпасов, понятно, от компенсации не откажемся, а оплату не возьмём. В том, что дикари возле города обосновались, есть доля нашей вины. Видимо, они пришли по следам моего отряда и теперь нас караулят, так что это с меня причитается, а не с вас. Как работать будем?

– Ополченцы перекрывают все пути отхода. Я со своими ребятами иду с одной стороны, а вы давите с другой.

– Устраивает, но я ваших следопытов своими людьми усилю. Нормально?

Сумароков-младший кивнул и, сказав, что сбор воинов через два часа возле восточных ворот, умчался собирать своих самых лучших вояк. Игнач, который по-прежнему стоял рядом, вопросительно посмотрел на инкату в своих руках, и я принял решение не торопиться с её уничтожением.

– С собой этот пояс возьмём, мало ли как дела пойдут, – сказал я казаку. – Может, эта дрянь нам ещё пригодится. Собирай лесовиков. Через час шестьдесят человек должны быть наготове. Всё делаем стандартно: осмотр, постановка задач по группам, выход в лес с местными проводниками-следопытами, Лихой проведёт разведку, и начинаем работу. Действуем жёстко, одного-двух дикарей и шамана берём в плен, а остальных в расход.

– Понял, – ответил Игнач.

Спустя шесть часов, ближе к вечеру, мы вышли на исходную позицию. На густой дремучий лес неспешно опускались тёплые душные сумерки. Яркие природные краски блёкли, а шатёр из больших ветвей и зелёных листьев над нашими головами наливался глубокой и мягкой серостью.